Он не стал отпираться, напротив, я заметил, что это даже как будто успокоило его. Он сказал, что это и так известно всем, кому надо, и вообще, это не преступление, а несчастье.
— Да, — сказал я, — это несчастье. Но если ты мне поможешь, я помогу тебе.
В его голосе, в его горьком и едком смешке не оставалось даже хрипоты, когда он сказал, что уже многие ему помогали.
По одной стене были двери. Две: одна (правая) обитая черным дерматином, вторая — ничем не обитая. Всю левую стену, до самого лифта, занимало широкое, давно не мытое окно в скандинавском стиле; на правой стене тоже было окно. По верхней фрамуге окна были украшены закопченными витражами. Со стороны улицы пыльный свет широким косым лучом падал на щербленную кафельную площадку, бросая на пол несколько цветных пятен. Мы пришли сюда после того, как он понял, что я не опасен, а если опасен, то не тем, чего он боялся, и здесь моя настойчивость не испугала его, а только вызывала иронию и иногда — спонтанный протест, а в целом, даже располагала его к откровенности.
Он сказал мне, что влип: он продал чье-то «стекло» (морфий в ампулах) и теперь его ищут представители одной фирмы — так он сказал. Да, в некотором смысле оно было меченым, то есть по маркировке обычный полуторапроцентный морфин, но по действию можно было определить. Он потому его и продал, что это был не наркотик, то есть наркотик и даже содержавший в себе морфин, но там было что-то еще, отчего он и заподозрил неладное, а потом посоветовался (он запнулся) с одним человеком, сказал он, и все встало на свои места, и вот тут-то ему стало страшно от того, что он знает. Но зверь — торговец, на этом жаргоне — не понял, что он купил, ведь по маркировке это был обычный морфин, и когда те, из «фирмы» (я думаю, оптовики) перекупили у зверя всю партию, зверь испугался и предупредил, что они его ищут. Почему обманутый зверь предупредил его? Просто он не знал, что его обманули, не знал, что побывало у него в руках — он думал, что в ампулах морфий. А те, они даже не спрашивали торговца, где он купил эти ампулы — они просто назвали ему имя. Да им и не нужно было спрашивать, ведь им легко можно было проверить содержимое ампул. «У них такая лаборатория!»
— Зачем ты им нужен? — спросил я. — Если они получили, то что им нужно... Откуда они могут знать, что ты понял, что у тебя было?
— Они понимают, — со вздохом сказал он, — они понимают, что если бы я не попробовал, то... Ну, настоящий морфин я бы не стал продавать. Значит, я попробовал, а если попробовал, значит, знаю.
