Да, у женщин свои нюансы — с ними сложнее. Но так или иначе и те, и другие ждут и жаждут здесь чуда или скандала, что для них равнозначно, — нет, сегодня не выйдет. Две недели назад что-то было — впрочем, не чудо, — но две недели назад, что-то и готовилось — был их праздник, «Алые Паруса».
Наступал праздник, и толпа накалялась, ожидая грандиозного зрелища. В общем-то, все это жалко выглядит. На высоких, в два моих роста, подмостках у Александровского сада унылые комики в русских рубахах (причем здесь русские рубахи?) время от времени благопристойными стихами через мегафон развлекали гуляющих. Внизу у подмостков толпились любопытные. Другие осаждали киоски, раскрашенные под корабли, и там то и дело вспыхивали ссоры. Розовые самочки натравливали своих кавалеров друг на друга, и те, громко и непристойно бранясь, наскакивали и толкались, но охотно давали себя растащить. Взволнованные подростки сбивались в тесные кружки, внутри что-то творилось, вдруг взрывались и разбегались, теряясь в толпе. Над толпой по головам прыгали красные шары.
Внезапно толпа хлынула в молитвенном восторге, заполнила причал и на нижней ступеньке, давясь, осадила назад. От Петропавловской крепости к Дворцовому мосту, влекомый буксиром, двинулся парусник с обвислыми кумачовыми тряпками на реях. Был неописуем восторг, толпа ликовала, и одна психопатка с распущенными волосами прыгнула в воду. Общий вздох пролетел над толпой, как отдаленный орудийный залп, но девушка не утонула. Путаясь в длинном, белом, намокшем по низу платье, она побежала по щиколотку в воде. Не сразу опомнились. Бегущая по волнам (или это была Ассоль?) была уже шагах в тридцати, когда в пораженной толпе пробился к последней ступеньке хромой старичок и тросточкой стал измерять глубину. Но этому скептику не дали слова сказать — розовые нимфы окружили его, началась какая-то свалка, а та уже забралась в подоспевшую шлюпку и удалялась, махая длинным газовым шарфом. Все было красиво. Кое-где хоть и раздавался недовольный ропот, но это были ветераны, воспитанные на другой романтике — в основной своей массе публика принимала условность. Однако наблюдаемое чудо, по-видимому, не принесло тогда полного удовлетворения, потому что возбуждение и теперь, спустя две недели, все еще не оставляло толпу. Правда, не было такого шума и пьяных было поменьше, но девушки по-прежнему были в розовых платьях и при встрече с мужчинами меняли выражение лица.
