— Вам все можно, — ответил брат, — а мне нежелательно.
— Вас поняли, — с какой-то радостно-вежливой интонацией ответил Веселов.
Конечно, для КГБ, как и для друга, семь верст не околица, однако, сколько я помню, гэбист посетил новую мастерскую только один раз. Это был молоденький гэбист, наверное, лейтенантик комсомольского призыва, неумелый настолько, что в разговоре два раза назвал Юру моим именем, а Юра его не поправлял. Он тоже порывался ходить к Юре в гости, но братец его так же вежливо и категорично, как Веселова, остановил. А что касается друзей и других посетителей, желающих посмотреть картины, то для этих встреч Юра назначил специальный день — четверг.
«Дома любят бездомных», — сказал французский писатель Франсуа Нурисье. Юра, всю жизнь скитавшийся по случайным комнатам и мастерским, в общем-то, никогда не имевший своего угла, везде и всегда, где бы он только ни появлялся, в ту же минуту с настойчивостью паука начинал «оплетать это место своей паутиной»: строить, выгораживать, красить, оклеивать, делать на лампочки абажуры, — так что это место уже через пару недель невозможно было представить другим. И в подвале, куда с улицы днем все время заглядывали зеваки, где летом на стенах проступала плесень, а крысы ели Шекспира, даже там. И я представляю себе (да что там представляю — видел, участвовал) Юрин подъем. С каким рвением мы взялись за работу. Сколько денег из скромных Юриных средств было вложено в перестройку бывшей коммунальной, хоть и всего двухкомнатной квартиры. А сколько энергии и труда.
Братец всегда все делал основательно, на века, и если бы ему сказали, что завтра землетрясение и все это будет разрушено, он бы все равно это строил. Я же говорю: Юра был паук. И как это несправедливо! Братец, больше всего в жизни любивший дом и домашний уют, всю жизнь мечтавший о собственном доме и более всех других достойный его, не имел даже угла, о котором мог бы сказать, что этот угол его.
Незадолго до отъезда в Америку (что-то за год), когда он стал успешно продавать свои картины и у него появились какие-то большие, по нашим представлениям, деньги, он возгорелся мечтой построить собственный дом. Юра, всегда воспринимавший мечту как близкую и вполне осуществимую реальность (стоит только постараться — и будет), принялся за ее осуществление со всей свойственной ему добросовестностью и тщательностью. Вот только как принялся? С какого конца?
В Советском Союзе хватало законов, чтобы помешать человеку по-человечески жить. Юра же и не думал о предстоящих ему практически непреодолимых бюрократических трудностях — он просто хотел построить дом. Он сразу же засел за проект. Еще с театральных времен его проекты (большей частью неосуществленные) были смелы, неожиданны, дешевы и просты в исполнении и монтаже — последнее очень важно для сцены. Этот проект был одним из таких. Театральный художник позаботился об экономии пространства, об оригинальной обратимой конструкции, состоящей из модульных элементов, — дом, построенный по этому проекту, должен был получиться маленьким, компактным и — уже по организации пространства — очень уютным. Художником все это было сделано за две недели, теперь работал инженер. Только тогда Юра стал искать способ приобрести участок земли. Он рассчитывал найти какую-нибудь маленькую времяночку на снос и на этом месте наконец воплотить в жизнь свою мечту о свободе и независимости.
