Портрет, нарисованный, очевидно, по нескольким описаниям, мог быть моим, а мог быть чьим-то еще. Ни в том, ни в другом я не мог быть уверен, но в этом не мог быть уверен и никто, видевший и описавший меня, и другой, описавший другого. Мало ли мужчин моего возраста, выглядящих так же, как я? Если это я, то информатором могла быть девушка из рекламного отдела, которую поразил мой вопрос о желании испортить плакат — благодаря этому вопросу я мог запомниться ей, — вторым, вернее, первым информатором мог быть менеджер, который после рассказа Инги, вероятно, обращался к своей “крыше”, который встречался со мной и, может быть, успел описать меня до того, как был убит; наконец, описание могла дать вахтерша, уже предупрежденная о возможности появления какого-то подозрительного лица, а потому особенно внимательная. А вообще, я повторяю, это могли быть описания не одного лица, потому что портрет был не очень похож.
Как я подозреваю, менеджер не сказал мне всей правды, а кое в чем и исказил ее. Теперь я знал, что агентство, приславшее охрану, и было той самой “крышей”, которой так боялся менеджер. Что ж, ему было, чего бояться. Ведь если был убит сотрудник агентства, а значит, член этой банды, положение менеджера становилось еще более опасным. Это ничего не значит, что он вовремя предупредил “крышу” об угрозах в адрес певицы, и о найденной на чердаке винтовке. О той же винтовке каким-то образом узнал комментатор — и они, конечно, были уверены, что информация у него от менеджера. Расследование, которое в аналогичных случаях проводят бандиты, ведется обычно очень жесткими методами. А здесь еще вмешался какой-то посторонний, который не числился в агентстве, и его надо было найти. Нет, не только от “крыши” надо было страховать менеджера, а главным образом, от того постороннего, которого менеджер знал в лицо. Без сомнения, бандиты тоже поняли это и не исключено, что пришли к менеджеру для того, чтобы устроить засаду на самозванца. Хотя вряд ли — тогда они были бы вооружены. Однако свое расследование они, конечно, начали — они об этом сами сказали. И еще этот белоглазый добавил: “Когда найдем, не будем сообщать в милицию”. Вот какие заявления можно теперь делать по телевизору. Разумеется, ничего у них из этого не выйдет — убийца не из той среды. Это аккуратный киллер-одиночка, хотя, безусловно, за ним кто-то стоит. Ищи, кому выгодно. Мне вдруг пришло в голову, что это может быть выгодно всем, и никому не выгодно воскрешать мертвеца. В агентстве достаточно хорошо его знают, чтобы принимать мертвого за живого. Другое дело, если этот, с немецкой фамилией, окажется живым. Это мало кому бы понравилось: в агентстве никто не желал ему смерти, но никто и не пожелал бы его воскресения. Вспомните своих мертвецов и подумайте, как бы их воскресение осложнило вашу жизнь. И если внезапно оживший Бреннер (внезапно оживший или вернувшийся с Канарских островов) звонит и предупреждает о готовящемся покушении, кто поверит?
