Он мог бы мне ничего и не сказать, этот старик — я и сам все знал. Но что знал? Знал сам факт или сообщение о факте? Ведь события в “пустом доме” развивались несмотря на сообщение или, скорее, благодаря ему. Но откуда вот так вот возникает этот образ, откуда эта опережающая память? А может быть, наоборот, то, что мы видим и слышим, даже то, что совершаем, только эхо того, что произошло? “Если ты пожелал женщину, значит, ты прелюбодействовал с ней.” А она? Прелюбодействовала ли она с тобой? А если ты пожелал убить, ты убил? А тот, кого ты пожелал убить, только пожелал — он убит? Если это так, тогда следует признать, что все — в тебе, и тогда любое твое действие лишь ритуал, изображающий то, что происходит в твоем мозгу. Или на экране, может быть, и на плакате. При помощи символов ты творишь свою жизнь, творишь действительность, которую принимаешь за реальность. Не на этом ли основана магия, любое колдовство?
А время, что оно перед вечностью, которая бесконечно велика и бесконечно мала? Так велика, что в ней все случившееся и то, что случится. И так мала, что все это одно. И нет ни прошедшего, ни будущего, только настоящее. Ведь настоящее это не то, что сейчас, но то, что есть, а значит, и прошедшее, и будущее тоже. И в нем есть морщинки на лице старика и отдельно от него и диалоги, которые уже были и которым суждено состояться (они уже состоялись), и мягкие шаги по чердаку. И сюжет, от века существующий сюжет, в котором, хочешь ты того или не хочешь, есть и твоя роль.
И совершенно неважно, что ты думаешь об этой роли. Не имеет значения и то, что ты думаешь о себе. (Благими намерениями и так далее — старо как мир.) Важно, что ты делаешь, поступок, определенный тебе. Пусть другие прощают себе свои грехи.
Я подумал, что надо осмотреть все места, где может быть плакат с певицей. Ну, не все места — это невозможно, — но еще три-четыре рекламных щита, желательно тех, что на холсте, потому что их труднее испортить: если кто-то настолько упорен, то это один человек. Я стал вспоминать, где они могут быть. Нет, я не собирался сию минуту все это обследовать — я не человек действия. Я больше люблю сидеть в кресле и размышлять, главным образом о том, что меня не касается, а если телевизор не дает для этого достаточно пищи, то вот хотя бы о таком пустяке. Завтра надо обследовать эти щиты.
Но может быть, что-то подобное уже происходило где-то когда-то, а может быть, недавно и здесь. Я не могу исследовать то, что происходило где-то когда-то или недавно и здесь, потому что не знаю, что и с кем. Собственно говоря, вопрос так и стоит: с кем? В данном случае с певицей и ее изображением. Или это одно и то же? Нет, не одно и то же. Теперь, как это касается ее? “Если ты пожелал...” Но участвует ли она в твоем желании, то есть знает ли она об этом? Если знает, то как сама к этому относится? Когда где-то о тебе заходит разговор, а он непременно о тебе где-нибудь когда-нибудь заходит, какое влияние это оказывает на твою судьбу? Это не разговор о колдовстве, потому что оно — дело колдуна, а ты всего лишь объект колдовства, воображаемый предмет. Но странно себя, как ты себя ощущаешь, представить предметом чьих-то разговоров. Странно и неприятно. Мне лично неприятно. Какое это неуютное, зябкое ощущение, когда ты чувствуешь, что вот сейчас, именно в этот момент кто-то думает о тебе, что-то замышляет, потому что всегда кажется: думает, значит, замышляет. Вообразим, что там, где-то за городом, в одиноком доме в темном саду... Там, в саду... Да нет, не в саду, а здесь и сейчас. Здесь, рядом, на темной лестничной площадке стоят двое и пробуют отмычкой замок. Что, разве не было? Нет, это не то — прошедшее не настораживает. Оно не болит и не доставляет удовольствия. Все, что ушло в прошлое, уже не я.
