Однажды я станцую для тебя | страница 96



Я подозревала, что он никогда не появляется дважды в одном и том же месте. Его молчание подтвердило мою догадку. Он положил на стойку старый кожаный бумажник, который когда-то был черным. Из него торчали водительские права. Розовая картонка с загнутыми углами была кое-где порвана. Наверняка он получил их в ранней молодости, и мне захотелось увидеть, каким он тогда был. Интересно, узнала бы я его? Он оставил бумажник на стойке и стал рыться в карманах своих джинсов. Вытащил комок смятых банкнот, разгладил одну за другой. Его руки потрясли меня: они были в ужасном состоянии, на внутренней стороне ладони вздулись пузыри, кожа пальцев ободрана едва ли не до крови, а на предплечьях жилы и вены вздулись – я умела распознавать судороги. Мне стало жаль его.

– Все правильно? – спросил он.

– Да, спасибо.

– Хорошего вечера.

Он уже собрался уходить.

– Подождите!

Он снова обернулся ко мне. Я указала на его руки кивком головы:

– Дать вам что-нибудь для рук? Думаю, вам больно, а у меня в аптечке есть нужные средства. Если хотите и дальше работать, нельзя оставлять руки в таком виде.

Мое предложение тронуло его, он пристально посмотрел на меня, а потом унесся мыслями куда-то далеко. Такое, впрочем, случалось с ним часто. По крайней мере, так я это себе представляла. Его губы сложились в саркастическую – а может, и разочарованную – усмешку, и он снова поймал мой взгляд.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны, но я справлюсь, я знаю, что делать.

Элиас выскочил на улицу, как будто за ним гнался черт. Я последовала за ним, так получилось само собой. Этот человек был очень странным. Он проявлял чудеса изобретательности, только бы никого не подпустить к себе. Избегал любых отношений, обходясь необходимым минимумом, требуемым правилами вежливости. Если подумать, мне даже неизвестно, узнал ли Матье что-то о нем после того, как нанял на работу. На полу лежал клочок бумаги, закатанный в пластик, который он наверняка выронил, когда копался в барахле из карманов и бумажника. Я подняла бумажку и засеменила за Элиасом. Он уже был готов захлопнуть дверцу – наверняка его бегство спровоцировал наш мимолетный разговор, – но, заметив меня, хромающую к нему, выбрался из машины, демонстрируя явное недовольство тем, что из-за меня придется задержаться. Поэтому я постаралась сразу его успокоить:

– Вы что-то потеряли!

Я протянула ему свою находку и сразу заметила, как он побледнел. Я знала этот символ: красная змея, обвившаяся вокруг посоха. Получается, этот знак – часть коллективного бессознательного, поскольку он как будто всегда был мне известен, даже если я не умела объяснить его смысл. Я не выпускала из рук маленький пластиковый квадратик, хотя Элиас безуспешно пытался его отнять, но я была не в состоянии отдать его. И тут мой мозг наконец-то снова заработал. Я переключилась с документа на его владельца: