– Нет, ничего интересного, поверьте. Вы будете разочарованы.
– Я уверена в обратном… И не теряю надежды, что однажды вы мне больше расскажете о себе.
Я наблюдала за ним несколько секунд, он не шевельнулся.
– На самом деле я ошиблась, по всей вероятности, вы не мой доктор, вы – мой психоаналитик, поскольку вам всегда удается заставить меня сказать то, что я хотела бы скрыть, – весело подытожила я.
Он усмехнулся и отхлебнул еще вина.
– Ортанс, можно я задам вам последний вопрос?
– Валяйте, что уж теперь!
– Хотите, я приторможу ремонт, чтобы у вас был предлог не возвращаться к танцам?
На меня напал безумный хохот, я уже давно так не веселилась.
– Отличная идея, я учту. Но мой духовный отец, узнав, что запрет снят, способен заставить меня танцевать прямо в саду!
– Будь я вашим врачом, я бы вам не разрешил танцевать в саду, чтобы снова не подвернуть ногу на торчащих корнях.
– Тогда я вас послушаюсь! Не тормозите ремонт, пожалуйста, потому что на самом деле танцевать – это все, чего я хочу, но и не торопитесь, вы и так очень много делаете. Договорились?
– Как скажете…
Его пристальный взгляд смутил меня, пришлось побороться с собой, чтобы отвести от него глаза. Я встала, он тоже.
– Пойду лягу.
– Спокойной вам ночи, я уверен, что все будет хорошо.
– Я тоже так считаю. Спокойной ночи, Элиас.
На полпути к дому я не удержалась и обернулась: Элиас нервно тер затылок, потом почувствовал мой взгляд и обернулся, и тогда наши глаза встретились, и он мне улыбнулся. Я помахала ему и вошла в дом. К своему удивлению, я чувствовала себя абсолютно спокойной, когда улеглась в постель. Я уснула, не успев додумать последнюю мысль.
Проснувшись, я первым делом вспомнила Элиаса, и это меня насторожило. Тем не менее и под душем я продолжала думать о нем. Меня радовало, что мы снова будем вместе за завтраком. Этот незначительный каждодневный ритуал предстал передо мной в ином свете. Сколько раз я завтракала в его компании? Намного чаще, чем с Эмериком, если задуматься. Я прокручивала в памяти последние дни, последние недели, и для меня становилась очевидной близость, ощутимая связь, возникшая между нами. Все эти милые пустяки, приятные моменты, которые я мечтала разделить с Эмериком, зная, что этого никогда не будет, я разделяла теперь с Элиасом. Что может быть более интимным, чем минуты после пробуждения, наши утренние встречи?
Судя по моему огорчению, когда я не нашла его утром на кухне, я увлеклась этими встречами больше, чем следовало. Мне доставили хлеб и круассаны, а Элиас все не появлялся. Я с трудом удержалась, чтобы не спросить у булочника, нет ли во дворе старого темно-синего внедорожника. Все больше нервничая, включила кофеварку. Я вздрагивала от малейшего шума и каждый раз чувствовала разочарование от того, что это не его шаги на лестнице. Когда кофе был готов, я стала задыхаться в четырех стенах, налила себе чашку и вышла в сад – за воздухом и светом, в которых отчаянно нуждалась.
