| У нее появляются собственные мнения. |
| He didn't know what she wanted with anything of the sort. | Он не может понять, зачем это ей понадобилось? |
| She'd a good home, and everything she could wish for. | У нее прекрасный дом, она ни в чем не встречает отказа. |
| He felt that her friends ought to be chosen for her. | Джемс пришел к убеждению, что кто-то должен позаботиться о выборе друзей для Ирэн. |
| To go on like this was dangerous. | Иначе дело может принять опасный оборот. |
| June, indeed, with her habit of championing the unfortunate, had dragged from Irene a confession, and, in return, had preached the necessity of facing the evil, by separation, if need be. | Джун с ее склонностью опекать несчастных действительно вырвала у Ирэн признание и в ответ на него провозгласила необходимость пойти на что угодно и, если понадобится, требовать развода. |
| But in the face of these exhortations, Irene had kept a brooding silence, as though she found terrible the thought of this struggle carried through in cold blood. | Но, слушая ее доводы, Ирэн задумчиво молчала, словно ей была страшна самая мысль о предстоящей хладнокровной, расчетливой борьбе. |
| He would never give her up, she had said to June. | Он ни за что не отпустит ее, сказала она Джун. |
| "Who cares?" | — Ну и что же из этого? — воскликнула Джун. |
| June cried; "let him do what he likes-you've only to stick to it!" | — Пусть делает все что угодно, вы только не сдавайтесь! |
| And she had not scrupled to say something of this sort at Timothy's; James, when he heard of it, had felt a natural indignation and horror. | — И она не постеснялась рассказать кое-что у Тимоти; услышав об этом, Джемс почувствовал совершенно естественное негодование и ужас. |
| What if Irene were to take it into her head to-he could hardly frame the thought-to leave Soames? | Что если Ирэн — даже страшно подумать! — действительно решит уйти от Сомса? |
| But he felt this thought so unbearable that he at once put it away; the shady visions it conjured up, the sound of family tongues buzzing in his ears, the horror of the conspicuous happening so close to him, to one of his own children! | Мысль эта была так невыносима, что Джемс сразу же отбросил ее; она вызывала в воображении смутные картины, в ушах у него уже стояло бормотание форсайтских языков. Джемса охватывал ужас перед тем, что гласность так близко коснется его жизни, жизни его сына! |
| Luckily, she had no money—a beggarly fifty pound a year! | Счастье, что у нее нет собственных средств — какие-то нищенские пятьдесят фунтов в год. |
