— Налейте кофе сами. Ой. Хотите, чтобы я добавила сахар или молоко?
— Нет. И так прекрасно. Просто черный. Спасибо. Сколько я вам должен?
— Я кассу еще не открывала. Заплатите, когда будете уходить.
Вообще-то я собирался взять кофе и пончик с собой. Но, раз уж заплатить за них до семи было нельзя, то сел.
Отхлебнул кофе. Он был темный и крепкий, сваренный из каких-то импортных зерен отличного качества. Уж точно не тот кофе на заправках, на котором я сидел уже много дней. Я откусил от глазированного пончика, и глаза мои буквально рванули куда-то обратно в голову, закатились — такой он был вкусный.
Я поднял взгляд на девушку и увидел, что она пристально следит за мной.
— Вы сотворили волшебство, — произнес я.
— Просто они свежее тех, к каким вы привыкли.
Потом минуту-другую я сидел молча, глядя в окно. Мимо прокатили несколько машин, но дорога оставалась практически пустой. Я пил и обжирался, словно еда и напиток были спасательным тросом. Поглощал их, как умирающий, который думает, что, может быть, хотя и едва ли, еще сумеет спастись.
А потом — предсказуемо — кофе с пончиком кончились. Мне хотелось добавки.
Я встал и налил новую порцию кофе.
— Еще один? — спросила она. — Похоже, вы голодны.
— Было бы здорово.
— Как раз сочник пора вынимать.
Я смотрел, как она надела рукавицу и выдвинула из духовки противень. Поставила его на деревянный стол и запустила лопаточку под самый большой, самый прелестный сочник. Я подал ей свою бумажную тарелку: что попусту их тратить-то? — и она положила на нее сочник.
— Осторожней, — предупредила. — Горячий.
Я уселся обратно, следя, как она раскатывает большой кусок теста, а потом режет его быстрыми движениями ножа на кусочки, назначения которых я не понимал.
Я прикидывал про себя, моложе ли она меня… и если так, то насколько… когда она заговорила:
— Вы новенький в городе, — произнесла с акцентом, который я по-прежнему не мог разгадать.
— Да нет, я в городе старожил. Родился здесь. Уехал в колледж шесть лет назад и уже не возвращался.
— До сегодняшнего дня, — сказала она, отрываясь от работы.
— Да, до сегодняшнего дня.
Я не собирался говорить еще что-либо, если не спросят.
— А почему сейчас? — спросила она минуту спустя.
— Моя мать умерла.
— Ой. Простите. Мне незачем было спрашивать.
— Что вы, все нормально. Я вот дал себе слово покончить с этим городком навсегда. И начал новую жизнь. А теперь вдруг эта новая жизнь исчезла, а я вновь застрял здесь.
— Почему застряли? Почему вам нельзя снова уехать после того, как отдадите дань матери?
