Только спустя две недели, в самый канун Нового года, к нему без предупреждения забежала некрасивая полноватая девушка, которую он видел летом в Тарховке, а теперь никак не мог вспомнить по имени.
— Вы только не волнуйтесь, пожалуйста-пожалуйста, не волнуйтесь, — быстро затараторила она, не давая Мите сосредоточиться. — С Женечкой всё в порядке. Она очень-очень скучает по вашему дому и непременно — слышите? — непременно скоро к вам вернётся. Но вот сейчас, именно сейчас, — белёсые глаза девушки выразительно расширились, а её речь становилась всё более многословной и путаной, — вам необходимо ещё немного потерпеть, потому что Женечка по очень-очень сложным и важным для неё обстоятельствам не может у вас появиться и поэтому просит вас скорее, как можно скорее передать ей все оставшиеся у вас её вещи.
С замиранием сердца Митя бросился собирать Женечкину одежду, наспех сложил её в большую спортивную сумку и попытался было проводить безымянную посланницу до трамвая. Но она как-то быстро распрощалась с ним на пороге прихожей и бесшумно растворилась с сумкой в темноте лестничного проёма, оставив после себя лёгкий запах пота, к которому почему-то примешивался едва различимый дурман Женечкиных духов.
Митя, конечно же, знал, где наверняка можно найти Женечку или, по крайней мере, получить достоверные сведения о её судьбе. Нет, не в её родном приграничном Благовещенске, отделённом от Мити тысячами километров безлюдного лесного пространства, а гораздо ближе, всего в полутора часах езды от его дома. Но это расстояние вдруг оказалось для Мити непреодолимо далёким и пугающим, чреватым безрадостными испытаниями. Неведомые Мите в прежние годы мрачные предчувствия парализовали его волю, необъяснимое бездействие грозило затянуться навечно, а бессмысленные тягостные ожидания продолжали терзать душу.
Опустевшая квартира окружила Митю тревожным молчанием, привычная старомодная обстановка больше не согревала своим уютом, а солнечные лучи уже не стремились пробиться сквозь тяжёлые пыльные шторы. Работа утратила для Мити всякий интерес, очередное служебное задание лежало без движения, и только игривая заставка на экране монитора с беззаботной монотонностью взывала к его трудовой совести. Ни докучавшие когда-то Мите старые приятели, ни давно отдалившиеся родственники, ни озабоченные бизнесом сослуживцы не интересовались его личной жизнью, и ему не приходилось рассчитывать на задушевную беседу, которая позволила бы отомкнуть какие-то внутренние засовы и выплеснуть наружу всю горечь накопившихся чувств.
