Виду не подала, что у нее есть какие-то сомнения, выдержала до конца деловой тон беседы.
— Женщина я изношенная… Два грудника к тому же… Наверное, не смогу вам уделить столько ласки, сколько бы вам хотелось. Обождите день-два, я подумаю. Да и вы сами подумайте хорошенько!..
На том и порешили. В тот же день Марья Ивановна в райисполкоме навела справки о Викторе. Оказывается, полицаем был, орудовал под чужим именем, а под каким — не знали. Теперь будут знать: «Анатолий».
Переговорила с друзьями-партизанами.
— Лучше бедуй одна. Ишь ты, за твоей спиной хочет спрятаться! Женишок!..
И когда на утро он пришел, у нее уже был готов ответ.
— Не могу я за тебя пойти!.. — сказала с негодованием, как всегда считая, что подлецы обращения на «вы» не заслуживают. — Зачем ты шел в полицию?.. Поэтому ты и сватаешься ко мне, чтобы замаскироваться?!
— Моему проступку нет никакого оправдания… Но я люблю тебя, понимаешь?!
— Этого еще не хватало, чтобы я жила с изменником Родины!.. И кого же ты вырастишь из моих сыновей?! Нет, не будет у нас никакой жизни! Ты в предателях был, я — в партизанах. Ведь чуть что в мире случится, ты меня будешь бояться, как бы я тебя не убила, а я буду бояться, как бы ты меня не убил… Уходи!..
Переступил порог молча, сгорбленный, жалкий — человек с нечистой совестью.
Вот у кого настоящее-то горе, не у нее. Как бы ей ни было сейчас трудно, она в тысячу раз счастливей его.
От этой мысли как-то разом посветлело на душе.
И когда в свой обычный час вышла из дому, это чувство в ней еще более укрепилось — вероятно, от утренней свежести, от слепящего мартовского солнца, от предчувствия близкой весны.
Женщины, столпившиеся у райсовета, заметив Самонину, перестали разговаривать.
— Тише, капитанша идет… — чей-то предостерегающий шепот.
— А ну, с дороги! — шутливо растолкала собеседниц одна из них. — А то Марья Ивановна сейчас нас своими лыжами задавит!..
Самонина, приняв шутку, со смехом заскользила к ним по наледи на своих подкованных мадьярских ботинках с загнувшимися носами да еще разбежалась.
— Стереги-и-ись!..
— А ты не унываешь! — говорят ей.
— А чего унывать?.. Не слышите, что ли, весной пахнет? И войне скоро конец!.. Жизнь будет — умирать не надо!..
По глазам видно, что женщины только что разговаривали о ней. Ничего не поделаешь, задала Марья Ивановна работы для бабьих языков — кто во что горазд, есть такие, которые брошенкой ее считают, а то и того хуже. На каждый роток не накинешь платок. И нужно ли бояться честному человеку, что кто-то о нем плохо подумает. Если же кому нужно знать истину, то письма Крибуляка, присланные с фронта, всегда при ней. Сама может любые измышления пресечь, и друзья не дадут в обиду, если надо, скажут так скажут: кто побывал в копай-городе, тот за словом в карман не полезет.
