Крибуляк в отчаянии.
— Пойми, если уеду, мне вернуться будет не можно!..
Цепляется за каждый мало-мальски подходящий довод в свою пользу, за каждую возможность доказать ей свою правоту. Прослышав, что где-то за Комаричами объявился словак, так же, как и он, перешедший на сторону партизан и женившийся на русской, и что они сейчас вместе собрались ехать в Чехословакию, Андрей Иваныч воспользовался и этой новостью, поведав о ней своей жене с особым значением: вот, дескать, тебе пример, которому ты должна последовать. Мало того, не поленился съездить в Комаричи, разыскать словака и его подругу, привезти к себе домой, — послушай, мол, их, тебе это полезно.
Ничего не скажешь, хорошую девушку выбрал словак — красивую, стройную, добрую и, видать, работящую, но, пожалуй, слишком легкомысленную. Вот сидит она перед Марьей Ивановной, счастливая, довольная, а чему бы ей радоваться, глупой: уезжает со своей родины. Жить, говорит, везде хорошо, где хорошо живется, во всех странах солнце одно и то же и трава везде зеленая.
— Зеленая… Сама ты еще зеленая!.. — досадует Самонина. — Человек, это тебе, девка, не катун-трава, ко торой все равно, где расти и под какими ветрами шуметь!.. Уедешь за границу, самого главного у тебя не окажется!..
— А здесь у меня что? Ни дома, ни родных — пепелища да могилы… А разве у вас не так?!
Гостья уронила голову, плачет, — много, видать, пришлось, бедной, пережить. И, верно, единственная у нее теперь радость — мил-друг, этот словак, что тревожно глядит на нее голубыми, нежными глазами.
— Так, милая, так…
Но мысли Самониной не о себе. Она еще молода, ее собеседница, ей пока не понять, что могила отца-матери — это тоже родина, погибшие на войне братья — из это тоже родина, горькие пепелища — это тоже родная земля.
— Почему бы и вам не ехать в Чехословакию?.. Богатая, говорят, страна и красивая…
— Эх, девка! — Марья Ивановна обнимает свою гостью. — Как бы ни была мачеха богата и красива, а родная мать все равно лучше!..
Не рад был словак, что сюда приехал. И, видно побоявшись, как бы Самонина своими разговорами не настроила его подругу на иной лад, заторопился из Ясного Клина. Крибуляк, сумный, задумчивый, пошел проводить их на станцию, на вечерний поезд, предупредив Марью Ивановну, что поутру и сам отправится в дорогу.
