Вдруг оттуда, куда ушли михайловцы, вспыхивает зеленый свет ракеты и сразу же пересверк выстрелов и разрывов, грохот близкого боя.
— Марья, здесь капкан! На-ка, поправляй лота…
Не успел Крибуляк передать вожжи, как наверху застрочили взахлеб автоматы, над самой головой застучал пулемет. Сразу же запылали подожженные карателями стога сена. — Стало светло, как днем.
Назад хода нет, только вперед. Хоть и на смерть, а все равно надо идти.
— Давай, давай!.. — Десятки суровых голосов позади, и Марья Ивановна изо всех сил стегает коня кнутом.
Ее друг, приготовив гранаты для боя, непрестанно бьет из карабина поверху, где засели каратели.
— Марья, если буду жив, клянусь, никогда тебя не оставлю, всю жизнь буду с тобой!.. — шепчет Крибуляк. — А если погибну, пожалуйста, не забудь моих девочек, возьми их к себе… С тобой они не пропадут… Поклянись, что сделаешь это!..
— Клянусь!..
Слышно, как наверху по обеим сторонам лога в бой вступают наши боевые роты.
В самом узком месте оврага — перекинутые повозки, бьющиеся в предсмертной агонии лошади, трупы убитых партизан. Бросились к ним — нет ли кого живого. Одного нашли. Только и успевает прошептать:
— Передайте нашим, что нас уже нет!..
Двадцать два человека пали — вся михайловская разведрота. Погибли, но не дали карателям оседлать дорогу, бились в неравной схватке, пока не подоспело подкрепление.
Утро застало партизан в одной из деревень, где остановились, чтобы отдать свой последний долг погибшим товарищам и приготовиться к новому ночному переходу, который обещает быть не менее трудным и опасным: предстоит пересечь линию железной дороги, а по данным разведки, на этом участке круглосуточно курсируют два вражеских бронепоезда.
Вперед высланы две группы подрывников с заданием заминировать железнодорожное полотно к моменту, когда подойдет бригада. А как спустились сумерки, двинулась вся партизанская армия. На пути был полицейский гарнизон. Думали, что немецкие прихвостни примут бой, а они разбежались, поэтому к дороге партизаны прибыли раньше срока.
На взгорьях, за железнодорожной насыпью, виднеются родные Клинцовские леса, и каждый мысленно уже там.
Взлетели ракеты, красная и зеленая, — сигнал для подрывников. Взрыв, грохнувший километрах в двух-трех, дает знать, что одна группа минеров сделала свое дело. Что ж ничего не слышно в противоположной стороне? Неужто хлопцы оплошают?
— Мовчат… Чи погибли вси, чи що… — беспокоится Покацура. — Ну и дела-a!..
