— Откуда сама?
— Из-за Дерюжной я, с Выселок…
— Много ли там немцев?
— Много…
— Хо-хо-хо, где их только нет, супостатов… Горе мне от них: сын запропал гдей-то, ни слуху ни духу… А тут еще сноха поганая, не ужились мы с ней…
Старуха опустилась на колени перед иконами.
— Упаси, господи, раба твоего Виктора на поле бранном… В трудную минуту помоги ему… Вразуми его, боже!.. — доносится ее горячий шепот из переднего ку-та. — А ты в бога веруешь?
— А как же!..
— Чего же легла, не помолившись?..
Досадуя на свою оплошность, разведчица притворно стонет.
— Ох, уморилась я, матушка, ноги не стоят, месту рада…
Долго ворочается в постели хозяйка, вздыхает, горюя о судьбе сына. Невдомек ей, что нету сна и ее случайной гостье. Нахлынули воспоминания, от которых на душе сладко и больно. В сумерках угадывается на стене темный квадрат портрета — конечно же, это он, кого любила. Сильные руки его были так ласковы, а синие глаза чисты, как родниковая вода. Словно лишь вчера держала его русую кучерявую голову на своих коленях, словно лишь вчера он был рядом, милый, добрый и такой безвольный…
Через час или два тихий стук в дверь и тревожный оклик хозяйки:
— Кто там?
— Открой, это я, соседка…
Звякнула щеколда, скрипнула дверь. За женскими легкими шагами чьи-то тяжелые, грузные. Холод понизу пошел, зябко. И вдруг — слепящий свет в глаза.
— А ну, бабка, давай на-гора! — требовательный юношеский голос.
Защищаясь рукой от фонарика, разведчица медлит.
— Старая я… Чего вам от меня надо?..
— Давай, давай, бабка! Знаем, чего… Елка-то, она ведь зелена, а покров-то, чай, опосля лета…
— Не со мной бы тебе, касатик, шутки шутить…
— Иди!
В грудь упирается черное дуло немецкого автомата. Дело серьезное. И куда ее тянут, и что это за люди?.. Ну и подруга, вот это удружила! Кажется, в ее хату ведут.
В теплушке у лампы спиной к двери сидел человек в форме немецкого офицера. При появлении разведчицы он обернулся и приподнялся, вглядываясь с любопытством: что, мол, это за бабка. Плотная, крепкая фигура, широкое лицо, живые глаза. Марью Ивановну в жар бросило. Как не узнать ей Беспрозванного — сколько раз видела его и в Любеже, и в Ясном Клину, разговаривала с ним. Сбросила с головы маскировку.
— Дмитрий Дмитрии, здравствуйте! Не узнаете?.. Я к вам от Покацуры…
— Наконец-то! — привлек ее к себе секретарь райкома. — Вот так подозрительная старуха!.. Ха-ха! А мне о вас все уши прожужжали. Ходит, дескать, по Шумихе, партизанами интересуется. Ну рассказывайте, как там дела…
