Ладогин. Да… Весьма прискорбно… Весьма… Но мне отрекомендовали вас как очень искусного химика…
Базальтов. Химия! О, как давно это было!.. Ещё задолго до того, как я отличился при штурме Карса! (Подумавши.) Или уже после? Года два-три назад… (С сомнением.) А то как бы и не год?.. Но − всё равно: очень давно. Очень. (Смеётся.) Я ведь ещё и физикою занимался, и метафизикою, и медициною; живописью, и архитектурою − тоже. Да, впрочем, не желаете ли полюбопытствовать? Вот мои проекты и холсты!
Ладогин делает вид, будто любуется чертежами и картинами.
Вон то − чертёж города будущего. Я там уже было рассчитал фундаменты, кладку стен, купола и шпили, да потом махнул на это дело рукою: пропади они пропадом — грядущие эти поколения! Всё равно спасибо не скажут. Так ведь?
Ладогин кивает, улыбается. Проходя мимо мольбертов и чертежей, сохраняет натянутую улыбку.
А вон то, полюбуйтесь: «Тутовые деревья, освещённые солнцем». Берёзы-то здесь не растут; вот и пришлось рисовать тутовые деревья…
С натянутою улыбкою Ладогин продолжает пробираться мимо всякого хлама. В районе кабана и человеческого скелета осмотр заканчивается столкновением с ними и временным исчезновением улыбки. И даже − некоторым замешательством.
Ладогин. Да… Это всё имеет большое значение… И весьма и весьма примечательно…
Базальтов. Я и механикою увлекался − вечный двигатель изобретал и даже почти изобрёл. И музыке дань отдал, и поэзии, и сельскому хозяйству… Но со временем позабыл-позабросил эти увлечения юности мятежной.
Ладогин. Вы человек разносторонних дарований. Это − несомненно!
Базальтов. А спросите: почему позабросил? Да то, знаете ли, несчастная любовь, то долги карточные… И, в общем, не до того мне стало. Да и годы мои теперь уже далеко не те, что были прежде! Шутка ли сказать − ведь через какие-нибудь пять лет мне стукнет все тридцать. (Горько и умудрённо усмехается.) Ну а после тридцати лет − ну что это за жизнь?
Ладогин усердно кивает. Сочувственно улыбается.
Тут и так уже, можно сказать, одною ногою в могиле стоишь, а тут ещё и этот… как там у Вергилия? «Неумолимый времени полёт!» − вот как у него сказано. Такие вот наши годы… А вы говорите: химия, алхимия! (Зевает.) Какая уж теперь для меня может быть химия?
Ладогин. Господин Базальтов, но до меня дошли сведенья из достоверных источников, что вы в своих химических штудиях − случайно или нет, про то судить не смею − натолкнулись на один чрезвычайно волнующий меня секрет.
