Чувство такое, будто чужаки, как немцы июля сорок первого, сидят себе за оврагом, курят и ждут лишь приказа порвать наши окопы в любом месте, где захотят. Хмурый латыш, который был за мной в очереди на перевязку, утверждал что в «диапазон ответственности» попал уже институт инженеров связи — почти центр города.
Слухи — важная часть жизни выздоравливающих. В этом госпиталь не был исключением. Зато насколько удивились бы те, кто хоть раз был под красной сенью креста или полумесяца, как чутко и заботливо относятся тут к гипотезам, возникающих на почве слухов. В распоряжении клистирных теоретиков имелась библиотека и кинопроектор с лентами спецфильмофонда. Думай, размышляй — только б на пользу. Если надо — и бред записывали. Насколько это эффективно, сказать не берусь, но когда в поселке Шаумяна два месяца ловили мигуна, вычислили его не без помощи госпитальных мудрецов: кто-то предположил, что мигун — это не один человек, а три, живут они в разных местах (поэтому и поймать тяжело), зато, когда соберутся вместе, превращаются в ОРВЕРа.
На Большом фронте дела тоже не радовали. Немцы окончательно разбили Южный фронт и наступают к Волге. У многих ребят в Сталинграде эвакуированные семьи.
А реабилитация шла стахановскими темпами — за три недели почти полностью восстановился. Остались в медкнижке лишь несколько процедур мудрёной терапии и режим.
Как-то я дремал в беседке под стук «дупелей» и «пусто-шесть». Игроков было четверо, но одного вскоре послали «в очередь за клистиром», и разносчик повесток, длинный парень в шлепанцах, ехидно что-то добавил к смеху компаньонов игрока. Ему предложили место, но парень отказался и, назвав домино «развлечением нижних чинов», подсел ко мне.
— Цыганков, — представился он, закуривая, — мы с тобой учились в аэроклубе на Динамовской.
— Нет.
— А! Подожди. Ты рыбой торговал в двадцать третьем магазине.
— Какая рыба, Цыганков?
— Стой, стой, стой! Стадион «Красный текстильщик», тридцать шестой год, секция молота, — мучился он прошлым. — Нет?! Тогда ты учился с моей Люськой в параллельном классе.
Я посмотрел на его лицо, досадливо поморщился и Люськин друг ударил себя в колено.
— Ну, я ж смотрю, морда знакомая! Ты напарник Максимова, так?
— Попал.
— Ну да. Я здесь все мели знаю. Николай.
— Андрей.
Мы потрясли руками, и я подумал, что к старшине уже, наверное, пустят. А новый знакомец еще и подлил кипящего масла.
— Плохи у Максимова дела. Задело его какой-то плюхой, а доктора, чтоб ростки вовнутрь не пошли, кололи, чем посильней. Доктора ж… В желудок не растет, зато грибы пошли, прям не человек, а сосновый бор.
