Порой на Зуева находило. Эти бешеные приступы злобы, ярости и ожесточения накатывали ни с того ни с сего, без всякой видимой причины и даже без повода. Какая-то неведомая, темная сила бурлила и клокотала в нем, точно в паровом котле. Эта грозная, темная энергия жила по каким-то своим стихийным законам, опасным и даже гибельным не только для одного Зуева. Напряжение нарастало, энергия накапливалась, и он чувствовал себя бомбой замедленного действия, обращаться с которой надо крайне осторожно, потому что малейшая оплошность может привести к взрыву, который ослепит, оглушит, разорвет его на куски, на осколки, опасные для всех окружающих без разбора, для всех, кому случилось оказаться в радиусе взрыва.
…Все началось с того злополучного котенка, который, наверное, будет преследовать его всю жизнь. В этом воспоминании была горечь лекарства, спасительный яд вовремя принятой пилюли. И каждый раз, когда Зуева заносило и уже, срываясь с тормозов, вполне неуправляемый, он готов был крушить все вокруг и сам захлебнуться в бушующем море собственного остервенения, он цеплялся за этого призрачного котенка как за соломинку. Соломинка выносила его на берег трезвости и рассудка. И он бежал прочь, бежал всегда в одно заранее облюбованное им место, и там как раненый зверь зализывал свои раны, постепенно наводя порядок в своей взбаламученной душе.
В лагере таким местом стал для Зуева громадный камень ледникового происхождения. Камень лежал на самом краю обрыва, над платформой, и широкая панорама, что открывалась отсюда взору, сама по себе действовала на Зуева умиротворяюще.
Зуев сидел на камне, обхватив колени руками, нахохленный и взъерошенный, как большая тревожная птица, сидел и мрачно думал о котенке. Нет, такого он больше не выкинет никогда. Этот ужас больше не повторится, только никогда не надо забывать о котенке, о маленьком беззащитном котенке, несчастной жертве его слепого гнева и ярости.
…Вот что сказал однажды вечером на платформе Слава Анине. Зуев как раз находился в будке и слышал все от слова до слова, и слова эти отпечатались в его сердце точно раскаленным металлом, они жгли его, не давали покоя. От ненависти и гнева он весь покрывался испариной…
А н и н а: Чудак какой-то этот твой Зуев. Что это он меня так вдруг невзлюбил?
С л а в а: От ненависти до любви один шаг.
А н и н а: А говорят, в прошлую смену ты с ним дружил.
С л а в а: Это он со мной дружил. Выбрал, видишь ли, меня в друзья, в душеприказчики. (Зуев не знал этого слова.) Меня всегда кто-нибудь выбирает себе в друзья. Странные люди, они дарят тебе свою дружбу, даже не спрашивая, нужна ли она тебе.
