– Папа, но я не хочу, – тут же заканючила Катя, но Леня не сдвинулся:
– Сядь, я сказал. Встанешь вместе со всеми, когда доешь.
Катя рухнула на стул с недовольным видом и, скрестив руки на груди, надула губы.
– Катюша, не надо давиться. – Лиля забрала тарелку девочки с нетронутым ужином, но не успела донести ее до мойки.
– Мама, можно? – попросил Матвей, желая сделать матери приятное.
– Конечно, – кивнула растерянная Лиля.
– Мне тоже! – включился Гоша, и Лиле стало немного легче – значит, ужин ей все-таки удался.
Снабдив сыновей добавками, она ловко достала из духовки ароматный штрудель, отрезала кусочек и, положив на блюдце, протянула его Кате.
– Давай тогда чай со штруделем? Ты любишь вишневый? – примирительно предложила она.
Катя перевела на Лилю взгляд, и та затаила дыхание – прозрачные светлые глаза, точь-в-точь как у нее, только взгляд не мягкий и покорный, а колючий и злобный, как у маленького волчонка.
Не сводя глаз с Лили, Катя протянула руку к блюдцу и, взяв его, перевернула содержимое на белую скатерть, которую Лиля постелила для торжественного ужина.
– Катя. – Ленин стул с грохотом упал на пол, сам он побагровел и с трудом сдерживался, чтобы не влепить девчонке подзатыльник. Он никогда не поднимал на Катю руку, но в этот момент ему показалось, что дочери бы это не повредило.
– Леня, не надо, – Лиля инстинктивно бросилась между ними, словно почувствовав угрозу, – все в порядке. Катюша устала, пусть идет отдыхать.
– Вот ты коза! – завопил Гоша. – Мама старалась, ну вот на фига ты это сделала?
– Сам козел! – не осталась в долгу Катя.
– Что? Ты че, вообще? – Гоша тоже вскочил со стула, а Лиля с трудом сдержалась, чтобы не затопать ногами и не разрыдаться от бессилия. Еще не хватало, чтобы вместо того, чтобы привыкать друг к другу, дети стали врагами. Хорошенькое будет у Кати возвращение в родную семью.
На помощь пришел Матвей. Схватив брата за руку, он выволок его из-за стола и потащил в гостиную:
– Пошли, покажу что-то.
– Моть, ты слышал, что она сказала? – не желал успокаиваться Гоша, но старший брат его проигнорировал.
Катя бросилась за ними. Лиля сделала несколько шагов вслед за девочкой, но Леня взял ее за руку и остановил:
– Оставь, дай ей время. Я сам поговорю с ней.
Лиля кивнула и поежилась – стало холодно.
– Я заварю чай, – обратилась она одновременно и к себе, и к Леониду. Тот кивнул и вышел из кухни, а она подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.
Почему-то ее воображение никогда не заходило дальше того, что Катя возвращается в ее объятия и они практически сразу же становятся лучшими подругами. Лиля нещадно балует девочку, а та в ответ моментально привязывается к настоящей матери. Ну что она за дура наивная? Разве можно просто так вычеркнуть десять лет жизни? И ту, которую Катя привыкла называть матерью? Почему не подумала, что мальчики могут не принять сестру? Особенно Гоша: ему и так не хватало все детство материнского внимания, потому что Лиля ушла в себя, а он был слишком мал и недостаточно чуток, чтобы понять причины.
