* * *
– Мальчики, давайте быстрее, опоздаете в школу! – Домой Лиля вернулась час назад на первой утренней маршрутке, валясь с ног от усталости.
Ночь показалась бесконечной, в реанимации было четыре тяжелых пациента и еще парочка отходивших от наркоза, которых беспрерывно тошнило. Пришлось обмывать их, менять белье, выносить судна. Лиле казалось, что она всю ночь ворочала мешки с углем, болела каждая клеточка тела, а руки дрожали от непривычно тяжелой работы. За ночь она не сомкнула глаз, но каждую свободную минуту заглядывала к дочери, будучи уверенной, что одно ее присутствие помогает Кате выздороветь. По дороге домой случилась неприятность – порвалась подошва сапога. Итальянская обувь была не приспособлена к суровым отечественным реалиям. Она предполагала поездки в комфортабельном автомобиле, а не беготню по лужам и перепрыгивание через дыры в асфальте.
Лиля быстро сняла сапоги и положила их на батарею. Сегодня надо будет выехать пораньше, чтобы успеть отдать их в ремонт, а вместо них надеть кроссовки, ну и что, что прохладно, добежит.
– Мама? Почему ты положила сапоги на батарею? – Матвей возник на кухне бесшумно, и Лиля, вздрогнув, задела и уронила один сапог на пол, тот самый, с ужасающей дырой на подошве. Матвей успел раньше ее, наклонился, схватил обувь и замер, уставившись на зияющее отверстие. – Ты что, ходишь в дырявой обуви?
Лиля не успела ответить, как на кухне появился заспанный и недовольный Гоша.
– А что на завтрак? – капризно поинтересовался он.
– Овсяная каша, – быстро ответила Лиля, избегая внимательного взгляда Матвея и кладя сапог обратно на батарею.
– Фу, я ее ненавижу, а можно что-то другое? – немедленно заныл сын, плюхаясь на стул и ожесточенно растирая лицо, чтобы проснуться.
– Чего бы ты хотел, милый? – это прозвучало жалко, заискивающе и фальшиво. Лиля понимала, что Матвей продолжает смотреть на нее. Она изо всех сил пыталась избежать его взгляда и сделать вид, будто все хорошо.
– Ну, мюсли можно, швейцарские, или бутер с ветчиной, – подумав, ответил Гоша.
– Ешь что дают, – рявкнул Матвей на брата, – а то поедешь голодным, мы на маршрутку опаздываем.
– Опять маршрутка, там холодно, – снова заныл Гоша.
– Блин, не пойму, как ты в первые ракетки собрался? Ты слышал, чтобы Федерер когда-нибудь ныл, что ему холодно или жарко? – жестко оборвал его Матвей.
– Откуда ты знаешь, что он делал, когда ему было двенадцать? – отвлекся от темы Гоша, беря ложку в руки.
