Приговор народа | страница 75



Видя это, враг бросается к последнему, страшному средству борьбы: он хочет зажечь пожар войны и открыть ворота иностранцам на Западе и на Востоке, чтобы свергнуть советскую власть.

Кто же собирается снова впустить немцев на Украину, кто готов отрезать Дальневосточные земли японцам?

Агенты международной буржуазной контрреволюции, агенты международного фашизма — ничтожные приспешники Троцкого, стоящие сейчас перед судом СССР.

Когда социализму грозит опасность, его народы обносят границы Советского Союза новым железным кольцам обороны.

Сейчас все мы занесли молоты, чтобы выковать новое железное кольцо. И никаким предателям не удастся раскрыть для врага ворота в государство социализма.


К. Федин

«Литературная газета» 26/I 1937 г.

Пощады нет!

Пощады нет! Пощады нет вратам!
Ковали вы ярмо в застенках смерти нам,
Вы ржавчиною сброшенных оков
Затмить хотели сталинское солнце.
Но не увидеть вам, как немцам и японцам,
Советских шахт, просторов, городов.
Змеею черной вы ползли в Булонский лес,
Топор вам Троцкий дал, что Троцкому дал Гесс.
И вы, презренные, с фашистским топором
К советским рубежам несли указ гестапо.
Встает народный гнев, гудит, гремит, как гром:
Святая кровь детей струит по вашим лапам.
Клянут вас матери в горячих каплях слез,
Вы, гады, их сынов пускали под откос,
Вы жаждали стране вернуть былой позор,
Продать народ врагу — зверью людской породы.
Подписываю вам я смертный приговор
Рукой и волей белорусского народа.
К стене наймитов! Жалости нет места!
За Троцким очередь?! Дойдет и до него!
Величье родины фашистам не сломить.
Цвети, земля! Красуйся, край родимый.
На страже мужества плечо к плечу стоим мы.
Чудесно жить, бороться, жить и жить!

Андрей Александрович

«Правда» 30/I 1937 г.

Изменники

К убийцам, к предателям нашей страны,
К чудовищным их преступленьям
Мы гневом священным до края полны,
А больше всего — омерзеньем.
Их совесть зловонна, их сердце гниет,
Их речи презренны и мелки!
При виде лакеев фашистских господ
Пред нами во всей наготе предстает
Картина предательской сделки.
Иудушка-Троцкий стоит у стола,
Козлиной тряся бородою.
Он весь изогнулся. Судьба тяжела,
И время чревато бедою.
Стоит у стола матерой негодяй.
Эх, власти ему бы немножко!
Он выкрикнул «гайль!»,
      сшепелявил «банзай!»,
Почтительно шаркнувши ножкой.
Пред ним генералы спесиво сидят.
На стенке — огромная карта.
Сидят генералы,
      и алчен их взгляд,
И много в их слове азарта.
Сидят генералы и в карту мечом
Весьма добросовестно тычут: