Какой логический вывод следовал из этих рассуждений? Вывод был один: Катерина Машинелли писала записку (Харриет опознала почерк подруги) не утром одиннадцатого октября и даже не в своей квартире по улице Номентана. Стало быть, она (или какое-то другое лицо) оставила его под ночным столиком своей комнаты в тот же день, когда позвонила подруге и упрекнула ее, что та уведомила полицию о ее исчезновении.
К чему эта комедия?
Еще одно почему.
Тем временем Катерина Машинелли продолжала отсутствовать. И бесполезно страстный Сальваторе Дамма надоедал по телефону: «Она вернулась?.. Не звонила больше?.. Почему она не показывается?»
Было двадцать третье октября. Установилась прекрасная погода. Днем солнце грело, как в июне, и многие люди снова надели летние платья; вечером, хотя было и прохладнее, так и тянуло выйти подышать последней теплынью римской осени. В эти вечера комиссар не прекращал свои визиты в «Гранкио Адзурро», оставаясь потом в компании Харриет, чтобы «парить на крыльях любви» до квартиры на улице Номентана. Он уходил почти всегда к рассвету, довольный одними сторонами своего бытия и разочарованный другими. Уходил, чтобы уединиться в тихой и уютной комнатке пансиона «Флорида» около Монтесакро, найденной для него бригадиром Короной. Положительной стороной его нового места жительства была близость от дома шведки. Почему Сартори допустил в свою «оболочку существования» это милое существо, красивое, романтичное, которое при каждой встрече заставляло его наслаждаться радостью жизни? Он уклонялся от вопросов и не хотел заглядывать в будущее. Он хотел жить настоящим, принимая и скупые, и щедрые дары судьбы.
В этот вечер около полуночи Сартори переступил порог «Гранкио Адзурро», где творился «сущий ад». Вовсю гремел оркестр, усиленный динамиками. Официанты лавировали между столиками с подносами, бутылками и бокалами, уклоняясь от столкновений с парочками, танцующими на площадке.
Джино Саличе в безукоризненном вечернем костюме, веселый и счастливый, безумствовал среди своих клиентов, как глава школы в Античной Греции среди своих учеников. Полицейский перехватил его как раз перед очередным «порханием». Он жестом остановил его стрекотню, взял за руку и подтолкнул в сторону кабинета директора. Там, по крайней мере, он мог поговорить с ним более-менее спокойно, не срывая голоса.
— У меня к вам несколько вопросов, — начал комиссар.
— Я к вашим услугам. Нет ничего нового о бедной Кате?
