Г л у ш к о в (коротко вздохнув). А мне вот не на чем трыктоваться. В запасе ни мамаши, ни невесты, одна Чухлома.
«Бродил угрюм и одинок,
Смотрел, вздыхая, на Восток…»
Замечает, что Спасовский его не слушает. Деликатно кашлянув, умолкает. Секунда неподвижности. Перезвон созвездий. Час истекает.
П е р е к л ю ч е н и е с в е т а.
ЧАС ОВЦЫ
На сцене не изменилось ничего. Только Желтый телефон перекочевал на стол Глушкову. Появляется Г л у ш к о в со стопкой книг и журналов, которую он кладет на краешек стола Спасовскому. С п а с о в с к и й задумался, уронив лицо в ладони. Глушков стоит рядом, затаив дыхание и стараясь не обеспокоить.
С п а с о в с к и й (не поднимая головы). Опять книг натаскали? Печете вы их?..
Глушков виновато пожимает плечами. У Спасовского энергичная разминка: несколько быстрых приседаний, короткая стойка на руках. После чего он возвращается к столу, с отвращением придвигает к себе книги и журналы.
Г л у ш к о в. Опять у вас глазки красные.
С п а с о в с к и й. Голова разболелась.
Г л у ш к о в. Я, Виктор Станиславович, против головы заговор знаю — как рукой снимет.
С п а с о в с к и й. Вы еще и колдун ко всему прочему?
Г л у ш к о в. Потомственный и натуральный. Раб суеверий.
С п а с о в с к и й. Не многовато ли граней?
Г л у ш к о в. Смешно?.. Ну, посмейтесь. А вдруг?.. Зацепится какая-то боковая струна. Вдохновение какое-нибудь снизойдет?.. Отчего не попробовать? Шутки ради?
С п а с о в с к и й. Как-нибудь на досуге. (Просматривает журнал.) О чем вздыхаете, Помидорыч?
Г л у ш к о в (обуреваем чувствами). Счастлив пребывать в кругу ваших раздумий.
С п а с о в с к и й. Приобщаетесь?
Г л у ш к о в. Поучаюсь благому.
С п а с о в с к и й. Какие же благие поучения вы умудряетесь выудить из моей цифири?
Г л у ш к о в. Не из цифири, а из обожания вашей личности!
С п а с о в с к и й. Это еще что?.. Как вам не стыдно? Пошлость какая… Я не кинозвезда и никаких подобных эмоций вызывать не способен.
Г л у ш к о в (продолжая оставаться в состоянии размягченности). Вы стыдите, а мне не совестно. Любовь к вам, Виктор Станиславович, может, самое ответственное, что во мне есть.
«Я отрок был тобой плененный,
Сердечных мук еще не знав,
Я был свидетель умиленный…»
С п а с о в с к и й. Да вы сентиментальны, Помидорыч?.. Не ожидал. Железный мужчина — и такая чувствительность.
Г л у ш к о в. Чувствительность ни при чем. Вполне осмысленно восхищаюсь вами как мыслителем производства.
С п а с о в с к и й. Вот и зря. Как раз мой личный вклад в производство мог быть солидней. Будем откровенны: как руководитель я значу несравненно меньше, чем как рядовой исследователь. Я согласился возглавить институт только потому, что не видел альтернативы.
