— Называйте… его… Сеоман… — прохрипела Сюзанна. — Это значит… «ожидание»… — Она повернулась к Моргенсу, пытаясь сказать что-то еще. Он наклонился к ней, белые волосы доктора касались ее белых как снег щек, но она уже не смогла произнести ни слова. Мгновение спустя ее темные глаза закатились так, что стали видны белки. Девушка, державшая ее за руку, начала всхлипывать.
Рейчел тоже почувствовала, что сейчас заплачет, поэтому она отвернулась и притворилась, что начинает уборку. Элиспет прервала последнюю связь ребеночка с его умершей матерью. От этих движений правая рука Сюзанны, запутавшаяся в волосах, освободилась и безжизненно упала на пол. При этом из сжатых пальцев выпало что-то блестящее и покатилось по полу, остановившись у ног доктора.
Уголком глаза Рейчел видела, что доктор поднял этот предмет. Маленькая вещица легко исчезла в сумке доктора.
Рейчел была обескуражена, но никто, кроме нее, как будто ничего не заметил. Она резко повернулась, но неизмеримая скорбь, отраженная на лице Моргенса, остановила ее прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.
— Сеоман, — сказал доктор, подходя ближе. Глаза его странно потемнели, голос охрип. — Вы должны заботиться о нем, Рейчел. Его родители мертвы.
Легкий вздох. Рейчел опомнилась за минуту перед тем как упасть со стула.
Падать в обморок среди бела дня было глупо и стыдно. Но, конечно, это свидетельствует только о преступном пренебрежении к себе. А все ради того, чтобы справиться за трех девушек… и за Саймона.
Что ей было действительно необходимо, так это воздух. Ничего удивительного, что она начинает сдавать, еще и не то может случиться, если битых два часа размахивать метлой, стоя на стуле. Она должна выйти на минутку.
Видит Бог, у нее есть право на глоток свежего воздуха. Этот Саймон, такой испорченный мальчишка.
Они вырастили его, конечно. У Сюзанны нигде поблизости не было никакой родни, а об ее утонувшем муже, Эльференде, кажется вообще никто ничего не знал, так что мальчик остался при горничных. Рейчел делала вид, что крайне недовольна этим, на самом деле она скорее предала бы своего короля или оставила бы незастеленную постель, чем дала бы забрать у нее ребенка. Все жившие при дворе Джона получали имя, пришедшее с родины короля — Варинстена. Ближе всего к Сеоману был Саймон, так его и стали звать.
Рейчел медленно спускалась вниз по лестнице, чувствуя только легкую дрожь в ногах. Она жалела, что не взяла шаль потеплее, потому что уже начинало подмораживать. Дверь заскрипела, открываясь — тяжелая дверь, которую давно следовало бы смазать — и Рейчел вышла во внутренний дворик. Утреннее солнце едва высовывалось из-за крепостной стены, как ребенок, который подглядывает за взрослыми.
