Но Мартин поклялся, что лучше будет смотреть, как «жалкий старый хрыч» побирается на улицах, чем предложит ему хотя бы заплесневелую корку. А отец Элис не уставал повторять, что лучше утопится в Уитеме, чем ступит на порог дома Мартина. Бедняжка Элис была меж ними, как между молотом и наковальней.
Старик перебивался тем, что пас соседский скот, собирал хворост, отпугивал птиц, выполнял работу, которую обычно поручают подросткам. Откровенно говоря, ту скудную пищу и несколько монет, что он получал взамен, давали ему, скорее, из жалости: он был таким дряхлым, что от него было больше хлопот, чем помощи, но все знали, что он не примет подаяние. Когда гордость — единственное, что осталось у человека, кто дерзнёт отнять у него и это?
Нони протянула Элис платок, утереть слёзы.
— Не казни себя, Элис. Гюнтер посмотрит его дом, ведь так? — она перевела взгляд на мужа, но в её глазах не было и тени сомнения. Она знала, что он это сделает.
Элис уставилась на деревянную ногу Гюнтера. Тот понял: она думает о том, как он вскарабкается на крышу.
— Я, конечно, не кровельщик, но занимался этим довольно часто. Если крыша не в таком ужасном состоянии, то, думаю, мы сможем её подлатать. Вы бы видели Ханкина на лестнице — как белка на ветвях. Вместе мы управимся в сто раз быстрее, чем я в одиночку, даже если бы у меня новая нога отросла.
Преисполненный гордости мальчишка улыбнулся отцу.
— Но для ремонта кровли нужен камыш, а у меня нет денег.
— Ну, это уже не твоя забота, — сказала Нони. — Я поговорю с соседями, вместе мы что-нибудь придумаем.
Элис робко улыбнулась в ответ.
— Мартин будет не в восторге, если узнает, что вы помогаете батюшке.
Нони упёрла руки в боки. Мужу и детям было прекрасно известно это упрямое выражение на её лице, оно означало, что спорить с ней бесполезно.
— Ну, а Мартин, — произнесла она, — если он что-то пронюхает, то пусть трижды подумает, прежде чем лезть на тебя с кулаками, иначе будет иметь дело со мной.
Глава 5
Если ведьма пытается околдовать вас, плюньте ей прямо в лицо, с тем расчётом, чтобы плевок попал ей между глаз. Это разрушит чары.
Госпожа Кэтлин
Дверь хлопнула на ветру — в зал, пошатываясь, вошёл мой сын Эдвард. Он плюхнулся в кресло и навалился на стол, едва не опрокинув кувшин слабого эля. Мне незачем было спрашивать, пьян ли он — одежда в пятнах и мятая, глаза налились кровью. Маленькая Леония, ещё доедавшая завтрак, изумлённо взглянула на брата, но увидев, что я за ней наблюдаю, с притворной скромностью опустила глаза.
