За годы он перепробовал много разных вариантов деревянной ноги, коротая за этим делом зимние вечера, всякий раз, когда ему приходила в голову свежая идея, а в руки попадался подходящий кусок древесины. Но, наконец, остановился на этой форме, удобной, чтобы, полусогнувшись балансировать в плоскодонке и сохранять равновесие, ковыляя по раскисшей земле до дома.
Его домишко притулился у самого берега, на одном из немногих твёрдых участков земли между рекой и Эджем, утесом горного хребта, окаймляющего поля и болота. Основная часть деревни Гритуэлл располагалась высоко на Эдже, в безопасности от наводнений и мошкары, которой летом кишели здешние болота и топи. Но лодочник там жить не мог, ибо это означало терять драгоценное рабочее время, перемещаясь между домом и лодкой. К тому же Гюнтер прожил у реки всю жизнь и уже не мог уснуть без плеска речных волн, проносящихся сквозь сны.
Он надавил на щеколду и толкнул дверь, разбухшую и перекошенную после недавнего наводнения. В нос ударил запах плесени и речного ила. Связки лука и пучки сушёных трав, подвешенные под потолком, заколыхались от сквозняка, когда он ступил внутрь. Гюнтер торопливо прикрыл дверь, заставив очаг извергнуть облако едкого дыма.
Однокомнатный домишко был маловат для семьи из пяти человек, но Гюнтер никогда и не жил в хоромах. Пара кроватей вдоль стен по бокам, над ними — полки, заставленные глиняными горшками и коробками. Остальную часть комнаты занимал обеденный стол и скамейки, но семейству хватало и этой скудной утвари.
Нони бросила на вошедшего мужа беглый взгляд и наполнила деревянную миску похлёбкой из висевшего над очагом горшка. Ей не надо было лишний раз напоминать, что муж голоден. В воскресенье грузы не перевозились, этот день предназначался для работ иного рода — заготовки топлива на зиму и корма для двух коз.
Прошло уже пятнадцать лет со дня их свадьбы, но каждый день, возвращаясь домой, Гюнтер не уставал благодарить Бога за то, что послал ему Нони. Когда он был ребёнком, мать, как Нони сейчас, улыбалась ему, помешивая варево в котелке над огнём. Ему и в голову не приходило, что, вернувшись домой после игр, он может её там не застать.
Даже когда Великий мор пришёл на их землю, Гюнтер до последнего надеялся, что эта напасть минует его дом, пока однажды, вернувшись в хижину с охапкой хвороста, не обнаружил, что мать мертва, а отец лежит на смертном одре. С тех пор Гюнтера мучил один и тот же кошмар, в котором он возвращается домой, но вместо любящей семьи застаёт там лишь остывший очаг.
