– О, – вымолвил он. – О, какая красавица.
И вытянул из штанов ремень, завязал на нем петлю и неуклюже потопал к единорогу, скорее порадовав ее, чем напугав. Мужчина знал, кто она, и знал свое назначение: мотыжить репу и гоняться за теми, кто источает свет и бегает быстрее него. При первом его наскоке единорог отступила – так легко, точно это ветер отнес ее в сторону.
– На меня охотились с колоколами и стягами, – сказала она. – Люди знали, изловить меня можно, лишь сделав охоту столь дивно красивой, что я подойду полюбоваться ею. И все равно не поймали ни разу.
– Видать, оскользнулся, – сказал мужчина. – Стой на месте, красоточка.
– Никогда я не понимала, – задумчиво произнесла единорог, пока мужчина поднимался с земли, – что вы мечтали сделать со мной, пленив.
Мужчина скакнул снова, и она ускользнула от него, словно дождь.
– Думаю, вы и сами того не знали, – сказала она.
– Ну, стой же, стой, не бойся.
Потное лицо его покрывали полоски грязи, дух он переводил с трудом.
– Хорошенькая, – пыхтел он. – Хорошенькая кобылка.
– Кобылка? – Единорог протрубила это слово так пронзительно, что мужчина замер и зажал ладонями уши. – Кобылка? – гневно спросила она. – Я – лошадь? Так вот за кого ты меня принимаешь? Вот кого тебе хочется видеть?
– Добрая лошадка, – отдувался мужчина. Он привалился к тыну, вытер лицо. – Я отчищу тебя скребницей, отмою, станешь самой красивой из здешних кобыл. – Он снова протянул к ней руку с ремнем и пообещал: – На ярмарку тебя отведу. Иди ко мне, лошадка.
– Лошадка, – сказала единорог. – Так ты ее норовишь изловить. Белую кобылу с полной репьев гривой.
Он подступил поближе, и единорог, подцепив рогом ремень, вырвала его из руки мужчины и зашвырнула через дорогу в поросль ромашек.
– Лошадка, говоришь? – всхрапнула она. – Вот тебе лошадка!
С мгновение он простоял совсем рядом с ней, серые глаза ее смотрели в его глаза, маленькие, усталые, изумленные. Затем она повернулась и понеслась по дороге, да так быстро, что увидевшие ее восклицали:
– Вот это лошадь! Вот это лошадь так лошадь!
А один старик негромко сказал жене:
– Это арабский скакун. Я плыл однажды на корабле с арабским скакуном.
С этого дня единорог избегала селений, даже по ночам, – если, конечно, отыскивала путь, позволявший их обойти. Но и при том несколько раз находились люди, что гнались за ней, – впрочем, всегда как за бродячей белой кобылой и никогда с весельем и почтительностью, кои приличествуют ловитве единорога. Они сжимали в руках веревки и сети, приманивали ее кусками сахара, называя кто Бесс, кто Нелли. Иногда она замедляла бег, позволяя их лошадям учуять ее, а после смотрела, как те отпрядывают, и кружат на месте, и уносят своих перепуганных седоков. Лошади всегда узнавали ее.
