Не в лучшую сторону менялись времена. Фараоны становились приказчиками. Удушливое настоящее воплощалось в полицейских мечтах доморощенных фашистов. Мечты приобретали форму. Минимум человечности, максимум целеустремлённости. Агонизирующий монстр беспорядочно перемещал своих жертв, надеясь облегчить собственные мучения их страданиями. Так семья Ника оказалась в отписанном Хрущёвым Украине — крымском городе Симферополе. Именно в этом курортном накопителе Ник, рассмотрев в мутном зеркале уличных луж свой генетический максимализм, осознал себя Рок-н-Роллом. Первая его группа называлась «Мазохист». Весьма символично для страны, где всякое свободомыслие приравнивалось к бытовой уголовщине или к умственному помешательству, в лучшем случае.
Потом началось режимное давление из-за старшего брата, ушедшего с первыми советскими хиппарями в идеологически вредное Катманду. Брежнев ненадолго ослаблял пружину, чтоб модернизировать капкан. Потом бессюжетное красное зло атаковало самого Ника, сорвавшего рабоче-крестьянские стяги с фасада Симферопольского горкома партии. Потом оскорбленные рабочекрестьяне оскалились через местную газету, требуя немедленного и публичного «изничтожения извращенца-надругателя». Потом именем его родного деда назвали один из кораблей Северного флота. И уже после всего этого, в самом конце семидесятых годов, Ника с матерью сослали в Хабаровский край, в подбрюшье Охотского моря, в Тугуро-Чумиканский район, в село Нижнее Пустое на реке Уде, к охотникам-заготовителям, к эвенкам — без права выезда в какие бы то ни было иные населённые места. Да и в ненаселённые тоже. В сознании Ника начала разворачиваться драма окончательного постижения реальности.
И всё-таки ему удалось обнаружить слабое звено в деспотической цепи принудительного социализма. Один крохотный, мелким шрифтом пропечатанный пунктик в руководстве по содержанию ссыльных. Оказалось, что существует одно условие, согласно которому несчастный всё же имеет право покинуть место своего пожизненного обитания. Для этого нужно было заочно поступить в какое-либо высшее учебное заведение, находящееся в краевом центре, а затем перевестись на очное отделение того же ВУЗа. И Ник поступил в Хабаровский институт культуры. Так он отвязался от удавки и стал бродячим Джокером российской рок-поэзии. Мать навсегда осталась в Нижнем и Пустом. После конфискации возвращаться было некуда и не к кому. Как педагог, она взялась обучать местных детей, с пятилетнего возраста хлеставших чифир, настоенный на тройном одеколоне, — обучать хоть чему-нибудь, кроме беспросветного мата и беспробудного пьянства, преследующего их с рождения. Терновый путь российской интеллигенции, начавшийся на Сенатской площади, в декабре 1825 года. С тех пор изменились лишь способы этапирования. Иногда, не часто и не редко, а иногда — Нику удавалось побывать у матери. В прошлом году они были у неё вдвоём с Филином. И тогда же, по его утверждению, они видели бога…
