голову.
- А почему бы и нет,- неожиданно принимаю я решение.- Запомни этот день, Берю, это великий, блистательный день в твоей жизни. А теперь давайте сделаем то, что необходимо делать в этих случаях.
- Для начала,- заявляет Толстый,- я пойду в типографию заказать плакаты.
- Я помогу тебе их написать,- обещает Морбле.- Я всегда отличался хорошим слогом. Достаточно тебе сказать, что местный учитель там, где я в последнее время работал, зачитывал ученикам мои рапорты, чтобы заинтересовать их в учебе!
* * *
"Белькомбежцы и белькомбежки! Мы не те, за которых нас обычно принимают! Подтверждением этого является то, что я, главный инспектор Александр-Бенуа Берюрье, бросаю вызов белькомбежскому убийце, выставляя свою кандидатуру у вас на выборах! Если ему вздумается помешать мне кандидатствовать, пусть попробует! На политику мне всегда было наплевать, притом с высокой колокольни! Вот почему я выставляю себя от новой партии, создателями и мужественными членами которой являемся я и мой заместитель, бывший унтер-офицер Морбле,- УФП (Улучшенной французской партии). Сегодня вечером в зале собраний вам будет представлена наша программа. Приглашаются все, включая убийцу!
И самое главное: голосуйте за Берюрье!"
Я не знаю, существуют ли коллекционеры плакатов. Полагаю, что существуют. В таком случае пусть они покупают билеты на первый же поезд, чтобы примчаться в Белькомб. Избирательный плакат Берюрье станет коллекционной вещью сразу же после его выхода из типографии! Им будут все зачитываться поголовно!
Эффект не заставляет себя ждать. Менее чем через час, после того как стены Белькомба были оклеены захватывающей прозой, раздается телефонный звонок. Это Старик! Ну и задает же он мне баню, мои красавицы! Стриженый аж заикается от негодования! Он говорит, что мы сошли с ума, что министр внутренних дел не сможет пережить подобную историю. Вся полиция умирает со смеху. Он собирается подать в отставку или написать открытое письмо в "Фигаро". Кто знает! И что он знает?
Он хочет поговорить с Берю, но Берю невозможно отыскать. Он закрылся в задней комнате какого-то ресторанчика со своим "заместителем", и там в предвыборной лихорадке два куманька готовят свое вечернее публичное собрание.
Я выражаю сожаление Старику, потом, когда он заканчивает, излив потоки желчи и бочки дегтя, я вешаю трубку и думаю, почему я не выбрал профессию моряка, бакалейщика, торговца автомобилями или разметчика дорог вместо того, чтобы служить в Легавке. Чтобы развеяться, я отправляюсь на похороны Монфеаля.
