Позже он выудил их слова из памяти, как осколки стекла и кусочки мозаики. Рыжий отблеск материнских волос, круглое отцовское лицо, в свете от камина похожее на яблоко – эта пухлость останется у него до самого конца, до болезни.
– Сегодня к нам на работу приходил Уэст.
Сладкий и всепроникающий отцовский запах в тот вечер еще казался таким же надежным и знакомым, как и его баритон.
– Вот как, – отозвалась мать.
– Хотел сделать что-нибудь для фронта. Для фронта! После всего, что натворили его возрожденцы, затащив нас в эту мясорубку!
– И что ты ему сказал?
– В общем, что бы я ни думал о его политике, он – Герберт-Бланко Уэст. Я не могу ему отказать. – Отец Питера подался вперед. – Сказал, что если он не очень занят военными действиями, мы с радостью возьмем у него несколько пьес для поднятия морального духа. Он прямо загорелся, говорил, как хочет внести свою лепту. Мне хотелось сказать, мол, ты уже внес свою лепту, убедив Маркони сделать эти жуткие эктотанки, но прикусил язык. Пытался изобразить, будто старые добрые времена никуда не делись.
– Немного несправедливо обвинять его в этом, Чарльз. Ты же знаешь мое мнение о возрожденцах, но идет война. Нам нужно любое оружие.
– Они ведь хотят, чтобы мы именно так и думали, разве нет?
– Чарльз, мы оба устали, давай не будем спорить о политике, прошу тебя. Как он вообще?
– Выглядел немного усталым, но крепкий, как бык. Не закрывая рта болтал о своей новой книге. Опять что-то историческое. «Общая симфония живых и мертвых», так он ее назвал. Как по мне, чересчур напыщенно.
– Ну, если у кого-то может получиться нечто подобное, так это у него. Он сказал что-нибудь еще?
– Намекнул на очередную интрижку, если ты об этом хотела знать. Но думаю, теперь ему придется вести себя осторожнее, ведь он выдвигается в парламент.
Мать Питера медленно закрыла книгу и отложила ручку.
– Вообще-то я хотела узнать не это, Чарльз. Но спасибо.
– Прости. Я не должен был этого говорить. Просто каждый раз, когда его вижу, я гадаю…
– Что ж, тебе не о чем гадать, – тихо сказала мать Питера.
Она встала, подошла к соседнему креслу и погладила его отца по щеке.
– Это было давно, – сказала она.
– Не при мальчике, Анна.
– Малыш уже заснул. Мы могли бы…
Электрическая лампа в углу моргнула и погасла. Громкий треск разбудил Питера.
– Кто такой мистер Уэст? – спросил он.
* * *
– Так кто этот Джугашвили? – спросил премьер-министр.
Его голос вернул Питера к реальности, и он близоруко прищурился, глядя на свои заметки.
