Супружница моя лично вышивала. На пяльцах. По-старинному. По моему рисунку, ещё до Заразы лично мной сделанному. Всё время в нагрудном кармане носил, сейчас на стенке в изголовье ложа нашего, под стеклом…
Супружница, любушка моя. Хороша. И с характером, и понимающая. И всё такое прочее. В полную препорцию, как говаривали те же фанагорийцы.
Я ведь чего тут сижу и писанину развожу? Потому как не спится. А почему мне не спится? Потому что часов этак, несколько, назад, на закате, подкралась половинка моя драгоценная со спины, якобы незаметно. Я, понимаете, сижу в полной медитации, а она мне спину обнажённую грудками своими острыми царапает, прямо в клочья рвёт, фигурально говоря.
— А что, — говорит, — уважаемый воевода. А не сводить ли вам в поход вашего гвардейца?
А меня самого уже и смех разбирает и прочие предпоходные волнения начинают подымать голову. И отвечаю я любушке моей, якобы серьёзно:
— А не наблюдаете ли вы в ауре моей, матушка-государыня, следов глубочайшей внутренней работы с тонкими энергиями? Надоело мне по земле ходить, левитировать желаю. А для сего требуется соответственный отдел нижней чакры прочистить, отремонтировать и в порядок привести. Чтобы парить на силовых линиях планеты, аки большой полосатый мух.
— Ага, — отвечает, — а человеческий организм, как мне неоднократно говорил супруг и повелитель, больше всего напоминает галактический крейсер из дозаразного кино. Вот сейчас и проверим…
И — хвать меня за орудию главного калибра.
— Учебная тревога!..
А и я сам уже немного встревожился. Хотя и приятно, конечно, что твоя орудия главного калибра находится под надёжным присмотром проверенного специалиста. Но всё же, кашляя смехом, спрашиваю:
— Почему — учебная? Может — боевая?
А она посерьёзнела сразу, к спине моей полностью прижалась и говорит на ухо:
— Нет, — говорит. — Вот когда нового ратника ковать будем, тогда и будет тебе боевая. А пока — учебная. Марш — в траншею!
Ну, в траншею, так в траншею. Наше дело служивое…
Вот опять же — странно. Поднялся я на площадку обзорную, покинул уютно сопящую на ложе нашем супружницу мою, половинку драгоценную. И недоумеваю. По прошлому опыту — это мне сейчас без задних ног дрыхнуть полагается. А я сижу вот, и горы свернуть готов — такая силища меня распирает. И трачу я её не на ту же внутреннюю работу, а на мемуар для потомков.
Хотя — нет. Не для потомков. Это мне вот сейчас вот только что в голову пришло. Для себя я пишу. Для себя. Пройдёт какое-то время, и почую я, что опять чего-то не хватает, а чего — и сам не пойму. И чтобы рвануться вперёд, сделаю я предварительно шаг назад, в прошлое.
