... и сотворил людей ... и превратил в демонов тех, кто в гордыне своей отринули его, и назначил им темницу и узилище в наказание, а всякого, кто послушен воле его, принимает он к себе на небо, а те, кто противятся ей, попадают в эту темницу. Вот как сотворены были люди, однако не о том сейчас речь, а о том. чтобы послушался ты моего совета.
— Согласен я сделать по-твоему, — отвечал Энгус, — ибо в моих руках честь и довольство Бруга, и мне назначен он со всем своим добром и достоянием. Но вовеки не прославиться ни одному приемному сыну, если я сделаю так.
Довольно, — сказал Мананнан, — ибо король благороднее низшего короля, вождь благороднее наследника, власть лучше сопротивления, твердость лучше, чем жалость, и ...[163] из его рук лучше, чем ... матери и отца, кого бы из них ты ни просил.
Придали Энгусу твердости эти речи, и сказал он: — На сей раз поступлю я по твоему совету, о верховный король!
Между тем спрашивал Элкмар у своих близких, должна ли ждать королевская трапеза тех, кого послал он за птицей, рыбой и олениной. И сказали ему все, что не должно королю ждать их возвращения, ибо вдоволь у них и так еды и питья. Тем временем вышел Мананнан наружу, а Элкмар приготовил все в Бруге к его приходу, и тогда вступил Мананнан со своими людьми в сид и расселись воины, как то подобало каждому, а с ними сел и Мананнан. Принялся каждый брать свою долю и отведывать кушанья, покуда скоро все не захмелели. Лишь один Энгус не веселился, ибо не мог есть, страшась предательства своего приемного отца. И все же встал он перед Элкмаром по велению Мананнана и произнс ужасное заклинание против своего приемного отца и призвал Элкмара покинуть Бруг без промедления и задержки. После таких слов Энгуса своему приемному отцу быстро, пугливо, в смятении поднялся Эдкмар, словно пугливый олень, страшащийся погони, будто стая птиц, взвивающаяся при виде ястреба.
Потом вышел Элкмар прочь из Бруга со всеми своими людьми, мужчинами и женщинами, и уж никто не сказал бы тогда, что нет власти у дьявола, ведь даже если бы все ирландцы разом помыслили удержать кого-то из них, ни за что не смогли б они этого сделать, такова была сила чар и заклинания. Когда же вышел Элкмар на сырой луг, что на склоне Бруга, поглядел он на свою жену и на всех, кто был с ним.
— Горестно мне за вас, возлюбленные мои спутники, — сказал он, — ибо нелегко расставаться вам с Бругом и Бойн, и немало тягот и сожалений выпадет на вашу долю. Коварный Мананнан научил моего приемного сына чарам и заклинанию, дабы изгнать меня колдовством и дьявольским искусством. Горе тому, кто после этого окажет милость своему приемному сыну. Слово мое порукой, что, коли бы пожелал Энгус владеть после меня Бругом, не пришлось бы ему настаивать на этом.
