— Воистину ты мудрец, — сказал тогда Диармайт, — и преступить твое слово, все равно что преступить слово старейшего. Оттого-то и позвали мы тебя, чтобы рассудил ты нас по справедливости.
— И вправду верно, — ответил Финтан, — что ведомы мне все мудрые суждения от сотворения мира до сего дня.
Потом сложил он такую песнь:
Так знаю я,
безумцу того не открыть,
того, кто был первым судьей,
похвалюсь без утайки,
суд первый свершил без просчета.
Над дьяволом суд над горой Друим Ден
[132],
знаю о том я, как был он свершен
возлюбленным богом, молва разнеслась,
злодеянию первому первый был суд.
Любимого бога божественный дар,
чтобы был средь людей правый суд,
речи прекрасной закон был дарован,
лучше любого другого суждения, Моисею.
Изрек Моисей благородное дело,
слова того беспорочный закон,
Давид произнес вслед за ним
слово истины, слово пророка.
Фениус Фарсайд, бесконечная милость,
и с ним Кай Кайн-бретах
[133],
им даровано было, то праздник немалый,
семьдесят два языка.
С острова гойделов был Амарген,
наше золото, слава и свет,
Амарген Глуингел храбрейший,
слово правды сказал в первый раз он о Таре.
Три короля на Лиатдруим на Лер
[134]и четыре сына Миля
сражались за власть
над Ирландией, дивной страной.
И сказал им тогда Амарген
самое славное мудрое слово,
что Миля потомки должны отойти
за девять волн лучезарного моря.
Тогда отошли они в море,
четыре сына короля Испании,
и там схоронили, обряд над волнами —
в Доме Донна оставили Донна.
После жестокой и яростной битвы
Ира оставили в Скеллига глине и камнях.
На восток пустились в путь войска
Эбера с Эремоном
и, силу растеряв свою,
бежав из Египта, Ирландию взяли.
Потом рождеству было время
Иисуса от девы Марии,
благословенный закон был объявлен
новым, чистейшим, священным заветом.
Теперь довольно речей,
это малая толика славных суждений,
пусть храбрые воины знают,
как мудростью им умудриться.
Воистину, это хорошо, о Финтан, — сказали тут все, — и нету для нас никого лучше, чтобы поведать о прошлом Ирландии.
— И вправду я помню, — ответил Финтан, — все, что случилось в Ирландии до сего дня, и знаю то, чему суждено быть до судного дня.
— Ответь же, — спросили ирландцы, — как досталось тебе это знание и что из преданий о былом нужно нам, дабы разрешить спор об установлении владений Тары?
— Нетрудно сказать, — ответил Финтан, — и немедля поведаю я об этом.
Как-то раз собралось великое множество ирландцев подле Конайнга Бекеклаха[135], подле короля Ирландии. В один из дней этого собрания увидели мы величайшего воина, прекрасного и могучего, что шел к нам с запада на заходе солнца. Охватило нас великое удивление при взгляде на его чудесный облик. Словно верхушки деревьев в лесу были его плечи, а между ног виднелись небо и солнце, ибо таков был его рост и благородство. Сияющее стеклянное покрывало было на нем, словно сотканное из тончайшего полотна. На ногах его были сандалии, но нельзя было узнать, из чего они сделаны. Желтые, словно золото, волосы вились у него до самых бедер. Каменные пластинки держал он в левой руке и ветвь с тремя плодами в правой, и вот что это были за плоды: орехи, яблоки и майские желуди, и все они были незрелыми. Миновал он нас, а потом обошел собрание со своей многоцветной ветвью из золота и ливанского дерева, и тогда один из нас обратился к нему:
