— Свободку мне не княпать, если я гоню. А впрочем, чего это я — каждый имеет свой ум.
С треском открылась кормушка. Тот же баландер всунул голову в щель и, обнажив крупные редкие зубы в широкой улыбке, как-то особенно торжественно объявил: — Балычок прибыл. Налетай, землячки.
По команде Федора подростки приняли три бачка селедок. Камерники окружили стол. Но никто не решался первым взять рыбу.
— Подели ты, — обратился один из подростков к Федору.
— Можно и поделить, дело нехитрое, хоть и ответственное. В тюрьме селедка — главное мясо.
Все рассмеялись. И от этого в камере стало как-то уютнее.
— Так, сколько рыл в нашей хате? Посчитай-ка вот ты, — Федор ткнул в одного из подростков. Тот, быстро подсчитав, с готовностью сообщил: — Всех тридцать восемь.
— Ну, а рыбин — сорок. Две корпусный добавил за наше примерное поведение. Итак, каждому по голове и по хвосту, две рыбины — в резерве на случай войны и блокады. Подходи, землячки, навались на казенный харч со знаком качества, — Федор широким жестом пригласил всех к столу.
Его взгляд остановился на пожилом человеке, сидевшем в стороне, на краю последней нары. Тот с любопытством наблюдал за происходившим у стола. Совершенно голый череп, высокий лоб, скрытые за двойными линзами, слегка навыкате глаза.
— Момент, господа, — остановил Федор подростков, выбиравших себе селедку покрупнее.
— А вы, — кивнул он человеку с голым черепом, — подойдите-ка к столу.
Человек поднялся. Он шел медленно, осторожно обходя нары, людей. Наконец он подошел вплотную к Федору.
— Кто ты есть, батя?
— Обыкновенный русский человек, — ответил тот спокойно.
— Тут все обыкновенные человеки… А конкретнее?
— Евгений Петрович Дальский, доктор искусствоведения и кандидат архитектуры.
— Понятно, — с деланым равнодушием протянул Завьялов, хотя и был немало удивлен. — Ну-ка, землячки, выберите нашему Сократу селедку покрупнее. Интеллигенция рыбу уважает, в ней фосфора много. А он, всем известно, мозги укрепляет. У кого они есть, конечно. — Малолетки понимающе заулыбались.
А Федор, взяв свою селедку, направился к нарам доктора искусствоведения. Они вместе поели, потом пили кипяток с черным хлебом.
— Я еще не встречал человека, который имел бы такое высокое ученое звание, — несколько заискивающе произнес Федор после того, как они убрали с нар остатки завтрака.
— Наличие званий и степеней скорее укрепляет положение человека, ума и порядочности они не добавляют. Да и какая разница. Вас без степени и меня с оной, как видите, гостеприимно приняло это учреждение. Это, видно, единственная форма общежития, которое принимает и днем, и ночью. Никогда вы не встретите в тюрьме банальную вывеску «мест нет».
