Конец черного лета | страница 36
Вокруг него сидели такие же, как он, наголо остриженные, безусые мальчишки. Тени от факела, то веселые, то зловещие, неопределенных форм и рисунков, плясали по камерной стене. И в души мальчишек закрадывалось чувство чего-то неизведанного, таинственного и, даже может быть, романтичного…
Ровно в шесть утра раздался стук в камерную дверь. Надзиратель долго возился с замком, вспоминая, как обычно в этих случаях, чью-то мать. Наконец замок поддался, двери распахнулись и в камеру вошли трое.
— Па…-дъем!!! — скомандовал один из тех — тот, что сдавал смену. Второй надзиратель молча стоял у двери и, монотонно раскачивая наручники, ударял ими в железную перегородку.
— В карцер захотели! — вдруг рявкнул он, видя, что никто не поднялся. Федор открыл глаза и, скосив их на дверь, пытался определить, насколько серьезны угрозы надзирателей. Несколько человек поднялись. Остальные, в основном подростки, продолжали демонстративно лежать. «Надо вставать, — принял решение Федор. — Этих не перележишь». Он резко поднялся и подошел к параше.
— Отставить оправляться! — крикнул ему надзиратель. — Всем построиться.
— Вставай, малолетки, — крикнул Федор. — Еще успеете в трюмах поваляться.
Успокоившись, надзиратели пересчитали заключенных и вышли из камеры.
— Давай жрать, — неслось им вслед.
В камере текла обычная жизнь. Одни ждали своей очереди у параши, другие, сойдя с нее, умывались из-под крана. Кто-то из штрыков принимал через кормушку хлебные пайки. По коридору мимо камер двигались баландеры. Они деловито гремели половниками, разливая в миски утреннюю похлебку.
— Тюльку давай, — раздалось вдруг из соседней камеры.
— Тюлька плавает по дну, не поймаешь ни одну, — пытался традиционно отшутиться баландер.
— Ах ты, гнида собачья, — взревел чей-то голос. — Наел морду на нашем пайке. Гони тюльку или я тебе голову отобью.
Этот крик дружно поддержали другие камеры.
— Давай тюльку! Жрать не будем. Прокурора давай.
Федор лег на нары. По опыту он знал, чем все это может закончиться, и равнодушно наблюдал, как разгорались страсти в камере. Несколько подростков колотили мисками в железную дверь и шум стоял неимоверный. Мордастый парень, лицом почти неандерталец, сидевший на параше, ревел басом: «Прокурора желаю. Подать его сюда».
— А свечку в… не желаешь? — кинул ему Федор.
Он поднялся с нар и голосом, не оставляющим никакого сомнения в решительности его дальнейших действий, прокричал:
— Кончай спектакль. Падай на нары. Сейчас контролеры ломиться будут.