А еще через час Федор окончательно убедился в том, что коллектив, его лучшие люди, спаянные в единую организацию, многое могут. И многое знают, понимают. Выступление Шурыгина, а затем и партгрупорга механизаторов Хвыли, как бы подстегнуло присутствующих, побудило их к размышлению вслух о том, что тревожит, волнует, требует улучшения. И они говорили об этом с трибуны. Федора поразило, что обычно находчивый и уверенный в себе Малюгин пока даже не пытался что-то возразить, с чем-то не согласиться. Он, правда, кисло улыбался, делая короткие записи в блокноте, но видно было, что поворот в ходе собрания, мягко говоря, озадачил его. И огорчил.
Не сработал, вероятно, какой-то механизм, который обычно держал все на своих местах — с точки зрения директора, разумеется. Каково ему было слушать о том, что он «нередко принимает волевые решения», «не всегда соизмеряет свои действия с возможностями хозяйства», «мало советуется с коммунистами»… Этих «не» собралось предостаточно. Правда, некоторые из выступающих как бы в противовес подобным мнениям называли «глобальные», как они выражались, успехи коллектива, которыми тот был во многом обязан именно директору с его энергией, деловитостью, стремлением к новому. Но все это разбивалось об аргументы и неумолимые факты, приводимые теми, кто решил перестать быть безразличным ко всему, что происходило вокруг.
Предпоследней выступала миловидная птичница Нефедова, та, что была председателем собрания.
— Делается у нас многое. Но что и как? — начала она. — Посмотрите, товарищи, что получается. Дороги мы построили чудесные, и это хорошо. Расширили перерабатывающие цеха — тоже хорошо. Построили новые животноводческие и другие производственные помещения. Свой молокозавод строим. В общем, хозяйство идет в гору, растут урожаи наших садов, нив. Хорошо? А если посмотреть с другой стороны…
Нефедова обвела взглядом присутствующих, задержав его чуть дольше на президиуме. А затем, заметно волнуясь, продолжала:
— Все, что я сейчас назвала, видно, товарищи, и не вооруженным глазом. Хвалят нас за это на совещаниях, в газетах, по радио, один раз даже в телепередаче помянули добрым словом… Ну и, конечно, при этом упоминается имя нашего уважаемого Сергея Николаевича. Оно-то, вероятно, и правильно. Но вот тут и возникает вопрос: почему же это в совхозе делается хорошо лишь то, что можно, вы меня извините, выгодно подать, показать в лучшем свете, то, о чем и рапортовать сподручнее. А самые насущные наши с вами заботы и нужды остаются в тени…
