Несколько месяцев провел я в тюремных лазаретах, а затем был осужден к двадцати пяти годам лишения свободы. Что же, в том моем положении это еще было большим счастьем… Я даже не пытался обжаловать приговор. Не знаю теперь, сколько времени находился бы в Баранихе, если бы судьба через восемь лет не послала мне ангела-избавителя.
Все эти годы меня разыскивала Марта, которая жила в ГДР. Там же в демократической Германии был осужден за преступления против человечности и отбывал длительное тюремное заключение бывший оберштурмбанфюрер Файн. Но только через восемь лет он передал властям свои показания, в которых раскрыл некоторые доселе неизвестные факты из своей биографии, а также рассказал о фальсификации гестаповских протоколов в далеком русском городе и о моем оговоре. Одновременно Файн сообщил, что штурмфюрер Федулов был оставлен в Советском Союзе для «проведения и постепенного наращивания разведывательной деятельности».
Восемь лет лагерной жизни отнюдь не способствовали улучшению моего здоровья. Понадобилось немало времени, чтобы хоть как-то восстановить его. И я решил поехать куда-нибудь подальше от родных мест, пожить в тишине и покое, среди незнакомых, но добрых людей. Поселок «Девица» стал местом моего постоянного жительства. Как здесь тихо, я бы даже сказал, благостно, покойно. Надеюсь, так оно и будет.
______________
Нечаев не одинок в своей драматической судьбе. Тысячи бывших подпольщиков и партизан в силу целого ряда, от них независящих обязательств, оказались в подобном положении. Не все вернулись в родные края, так и не дождавшись реабилитации.
Имена многих из них и сегодня не числятся в списках патриотов своей страны. Нет еще, к сожалению, памятника жертвам репрессий, все еще робки попытки увековечить память мертвых и воздать должное оставшимся в живых жертвам сталинского режима.
______________
Федор закрыл тетрадь. Каким же несущественным показалось ему свое пережитое в сравнении с тем, что выпало Нечаеву. Какой мерой можно определить, с какой вершины можно увидеть высоту душевного подвига? Это не то, что в огонь, например, броситься — хоть и страшно, и опасно, но все же одномоментно, или с голыми руками заступить дорогу вооруженному бандиту, на что, конечно, тоже требуется и выдержка, и отвага. На эти импульсивные движения души и тела способно, пожалуй, не так уж и мало людей, подумалось Федору. Но вот ежедневно, ежечасно гореть, как в огне, быть в постоянном напряжении борьбы со смертельной опасностью и к тому же уметь всецело подчинять себя этой борьбе, — здесь одной отваги мало. И снова Федор вернулся к своей первой и такой верной мысли: мало ты еще прожил, мало сделал полезного, нужного окружающим, — и твои волнения, заботы и некоторые, быть может, хорошие деяния являются лишь началом, вступлением в большую жизнь. Такую, например, какой она была у Василия Захаровича. Какой же она будет у тебя, Завьялов?
