— Продолжим? — спросила София, когда Август раскурил, наконец, свою трубку и вполне насладился бокалом чудесного лигурийского вина.
— Я к вашим услугам, ваше величество!
— Тогда, перейдем прямо к делу. Вам знакомо такое имя Лыбедь?
— Лыбедь, — повторил за императрицей Август. — Сванхильд?
— Нет, — покачала головой София. — Сванхильд — легендарная жена короля готов, а Лыбедь — сестра князя Кия, основавшего Киев Днепровский — мать городов русских.
— Извините, ваше величество, — чуть поклонился Август, — но этой легенды я не знаю.
— И не надо, — успокоила его императрица. — Суть не в легенде, а в фактах. А факты таковы. В пятидесяти верстах от городской стены Киева, близ берега реки Днепр находится так называемая Девич-гора. Там расположено село. Называется оно Триполье. Вот посередине этого села и находится высокий холм. Местные жители называют его Девичьей горой или, что более правильно, Девич-горой. На вершине холма стоит храм богини Девы. Храм очень старый, но отнюдь не первый на этом месте. В давние времена там было капище богини-праматери, а затем и очень долго храм Джеваны. Вот, собственно, об этом храме и пойдет речь. По легенде Киев Днепровский основан князем Кием в пятом веке, точнее, был заложен в 430 году, как записано в одной из наших летописей. Правда это или нет, мы не знаем. Зато известно, — из других, более достоверных источников, — что, на самом деле, правил князь Кий в восьмом веке. И был он не правителем, а лишь соправителем, потому что в тех местах и в то время произошел кратковременный — всего на сотню лет с гаком — возврат к матриархату. Княгиней Киевской являлась Лыбедь, наследовавшая своей матери княгине Бериславе, а Кий был ее братом, воеводой и некоторое время даже соправителем княжества. Оттого, к слову, несколько позже никто и не препятствовал княгине Ольге наследовать власть вслед за за мужем. В десятом веке люди еще помнили прежние времена.
Все это было похоже на сказку, и Август никак не мог взять в толк, чем эта легенда лучше той первой, в которой князь Кий основал город на берегу Борисфена в пятом веке.
— Прошу прощения, ваше величество! — остановил он рассказ императрицы. — Вы сказали, что переходите от легенды к фактам, но разве то, о чем вы мне поведали подкреплено фактами?
— Представьте себе, граф, — усмехнулась рассказчица, — именно так все и обстоит. В императорской сокровищнице хранятся не только золото и драгоценности. Там находятся и тайные летописи правящей династии, начало которым положили записки самого князя Рюрика и его второй жены — норвежки Ефанды. Записей немного, но они есть. Сохранились и кое-какие драгоценности, принадлежавшие Рюрику и членам его семьи: сыновьям, дочери, женам. Нас же интересуют вещи, оставшиеся от первой жены Рюрика, принадлежавшей к прежней правящей династии, а была она правнучкой княгини Лыбеди. От нее, представьте, граф, остались меч и щит, словно, княгиня — ее кстати звали Бажсна, — была воином, а не теремной затворницей. Так вот, лет семьдесят назад решили обновить княжеский щит, а то совсем уже вид потерял. Тут и открылось, что на коже, которой он был обтянут с внутренней стороны, имеются записи, сделанные глаголицей на старославянском языке и по-гречески. Так что, излагаю я, граф, именно факты, но не широко известные, а вовсе неизвестные широкой публике. Кое-что из, того, что было записано на щите, легко проверяется по другим источникам и, разумеется, было проверено. Отсюда и уверенность в том, что и все остальное — правда.
