— Я тебе честно говорю, Степа, из буревестников. Вот, Терехин подтвердит.
— Истинно, истинно, — подтвердил Терехин.
Прораб смял в руках кепку и приготовился слушать дальше.
— И вот, Степа, такая пернатая махина с безумным размахом крыльев надумает вдруг лететь…
— Так, — охнул Отходилов.
— Степа, она с места тебе никогда не взлетит. Буревестнику разбег полагается 150 метров.
— Аглашенный! — пригрозил прораб.
— Точно, Степа, ты подумай. Это же самолет природы. Вот и на что Терехин, а подтвердит.
— Истинно, истинно, — подтвердил Терехин.
Прораб бросил кепку о землю и закурил.
— И вот, Степа, не хотел тебе этого говорить, но придется. Разбегается этакая альбатросина в Южном полушарии и взлетает под самые небеса и кружит по поднебесью, и кружит, кружит. Парит, Степа. И что же ты, любезный мне человек, думаешь, она потом вытворяет?
— Смотри, Аглашенный, — предупредил прораб.
— Она, Степа, не говоря худого слова, облетает земной шар недели за две, а то и раньше.
Прораб оторвал от себя пуговицу.
— Ну, Аглашенный, тебе дай палец, ты всю руку отхватишь.
— Степа, а что ж ты от буревестника хочешь? Вот и Терехин.
— Истинно, истинно, — с восторгом подтвердил Терехин, как будто сам только что проальбатросил вокруг голубой планеты.
Прораб успокоился, надел кепку и спросил:
— А чего ты мне про альбатроса рассказывал?
— Степа, я к тому, что на большие дела и разбег большой. Нельзя же сразу копать три на два и на два в глубину.
— Постой. Ты его сюда не мешай. Альбатрос — жар-птица, согласен. Буревестник, одним словом, но ты же, Аглашенный, не альбатрос еще. Так что взяли и откопали.
Прораб ушел.
— Не альбатрос, — обидчиво повторил Аглашенный. — А мечта у человека должна быть? Скажи, Терехин?
— Истинно, истинно.
Звякнули лопаты.
В стране по куполу цирка ходит он один. П. П. Чичевицын. В Европе таких людей нет. Там ему предлагали сумасшедшие деньги: гульдены, талеры, бельгийские франки, английские фунты стерлингов и деньги, принятые в употреблении в Швеции.
Ни Ближний, ни Средний Востоки, известные своими шумными разноязыкими базарами, до сих пор не смогли выдвинуть ни одного подобного факира. Положение в обеих Америках ничем не лучше.
Молчит и Индостан.
Петр Петрович Чичевицын выходит на манеж под «Выходила на берег Катюша» в скромном костюме и темном галстуке. Троекратно кланяется и идет по стене на свое рабочее место — купол. Здесь он ходил минут пять: туда и сюда и снова туда. Никакой аффектации, выигрышных жестов, отшлифованных улыбок. Просто человек на работе. Такой же, как мы с вами. У него тоже есть жена, от нее и от первого мужа дети. Дети пока учатся плохо. Очень плохо. Но об этом как-то не думаешь, когда смотришь на него снизу вверх. Думаешь, вот у него такая работа и он ее делает — человек на работе.
