Открытое. Человек и животное | страница 26

складывающегося из более или менее обширного ряда элементов, которые он называет носителями значения (Bedeu-tungstrager) и носителями признаков (Merkmalstrager) и которые только и интересуют животных. Окружающая среда—это, в действительности, наш собственный окружающий мир, каковой Юкскюль не наделяет никакими привилегиями, и поэтому он изменяется в зависимости от точки зрения. Не существует леса как объективно детерминированного окружающего мира, но есть лес-для-лесника, лес-для-охотника, лес-для-ботаника, лес-для-гуляющего, лес-для-любителя-природы, лес-для-заготовителя-древесины и, наконец, сказочный лес, где заблудилась Красная Шапочка. Даже мельчайшая деталь, к примеру, стебель полевого цветка, представляет собой в качестве носителя значения элемент, различающийся в зависимости от различных окружающих миров, в зависимости от того, рассматриваем ли мы его в окружающем мире срывающей цветы девочки, которая составляет себе разноцветный букет, прикалывая его к корсету, или в окружающем мире муравья, которому стебель служит идеальным путем для добычи питания, находящегося в чашечке цветка или же в окружающем мире личинки цикады, которая протыкает соковые каналы стебля, используя затем его как насос, чтобы построить себе жидкие стены воздушного домика, или, наконец, в окружающем мире коровы, которая попросту жует и проглатывает стебель как пищу.

Всякий окружающий мир есть замкнутое в себе единство, формируемое благодаря выбору ряда элементов или «носителей признаков» из окружающей среды, представляющей собой, в свою очередь, не что иное, как окружающий мир человека. Первая задача ученого, когда он наблюдает некое животное, состоит в том, чтобы распознать носители значения, этот мир определяющие. Однако они не являются объективно или искусственно изолированными, а образуют функциональное—или же, как предпочитает выражаться Юксюоль—музыкальное единство с органами рецепции у животных, воспринимающими некий признак (воспринимающий орган) или реагирующими на таковой (действующий орган). Все происходит так, будто носитель внешнего значения и его рецептор в теле животного представляют собой два элемента одной и той же партитуры, чуть ли не две клавиши «клавиатуры, на которой природа исполняет свою сверхпространственную и сверхвременную симфонию», хотя невозможно сказать, почему два настолько гетерогенных элемента могут быть столь глубинно связаны.

Рассмотрим с этой точки зрения паутину. Паук ничего не знает о мухе и, в отличие от портного, изготавливающего одежду для клиента, не может снимать мерки. Тем не менее, паук определяет размеры петель своей сети в соответствии с размерами тела мухи и измеряет силу сопротивления нитей в точном соответствии с силой столкновения с ними летящей мухи. Кроме того, радиальные нити крепче, нежели кольцевые, так как последние, в отличие от первых, окруженных клейкой жидкостью, должны обладать эластичностью, достаточной для того, чтобы поймать муху и воспрепятствовать ее дальнейшему полету. Радиальные нити, наоборот,—гладкие и сухие, так как они служат пауку кратчайшим путем для того, чтобы быстрее наброситься на добычу и, в конце концов, заключить ее в невидимый плен. Поистине поразительно то обстоятельство, что размер нитей паутины пропорционален остроте зрения мухи, так что муха не видит паутину и летит к смерти, не замечая этого. Два мира — воспринимаемый мухой и воспринимаемый пауком — совершенно не вступают между собой в коммуникацию, но настроены друг на друга, и настолько совершенно, что оригинальная партитура мухи — которую можно назвать прообразом или архетипом мухи—воздействует на партитуру паука так, что паутину можно назвать «сетью для мух». Хотя паук никоим образом не видит