Повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь невнятным бормотанием капитана, повторявшего: «Чокнутая… чокнутая…»
– Например, – продолжила дама в стиле светской беседы, – мне совершенно непонятны его увлечения. Он отказывается научиться играть в бридж, а я очень люблю эту игру. Вместо этого он страстно собирает марки, а я этой страсти не разделяю. Но вы, вероятно, об этом не знали.
– Нет, не знал, – слабым голосом подтвердил Генри.
– Однако хуже всего, – рассказывала миссис Бакфаст, – его безумная любовь к горным лыжам. Год за годом все праздники, все отпуска он тратит на лыжи. Конечно, он старается отговаривать меня от поездок с ним. Но после печального инцидента, случившегося в Париже несколько лет тому назад, – не стану утомлять вас подробностями, их не назовешь поучительными, – я решила больше никогда не отпускать его за границу одного. Так что, как вы можете догадаться, – добавила она с обезоруживающим простодушием, – много лет я изнывала от скуки.
Сквозь туман, царивший в голове Генри, начал с трудом пробиваться свет.
– Вы изнывали, – повторил он, – пока не приехали в Санта-Кьяру?
Розамунда Бакфаст поощрила его за сообразительность скупой улыбкой.
– Когда мы прибыли сюда в первый раз, я чуть не умерла от полной изоляции и злости и решила, что ноги моей здесь больше не будет, хотя Артур твердил, что именно тут он нашел то, что любит называть своей Шангри-Ла.
Она замолчала и ободряюще посмотрела на Генри, как школьная учительница смотрит на блестящего ученика, побуждая его самого продолжить цепь начатых ею рассуждений. Тиббет решил не разочаровывать свидетельницу и сказал:
– А потом, во время вашего первого приезда сюда, вы познакомились с герром Хозером.
Миссис Бакфаст одобрительно кивнула.
– Вы оба не катались на лыжах, – продолжил Генри, набирая уверенность, – и проводили много времени вместе, сидя на террасе и беседуя. Вы доверительно рассказали ему о своей скуке, а он предложил средство разогнать ее. Догадываюсь, что поначалу это было представлено вам как некая безобидная игра.
Миссис Бакфаст просияла.
– А вы умнее, чем кажетесь, – снисходительно сказала она.
Спецци издал грудной стон.
– В чем дело? Я не понимаю. О чем вы? – жалобно сказал он.
– Контрабанда, – объяснил Генри. – Безобидная игра. И маленькая дополнительная сумма – на шпильки. Глоток настоящей жизни в беспросветно унылом существовании. На первых порах, конечно, это было нечто, абсолютно никому не причиняющее вреда. Что он предложил вам для начала?
