– Конечно, – ответил Мюррей с неким высокомерием.
Мимолётное насмешливое выражение промелькнуло по лицу Джервеса.
– Весьма благородно с вашей стороны, – сказал он, – весьма! Мой дорогой мальчик, у вас будет этот шанс. Потому что я – я бы не сделал принцессу мадам Джервес ни за что на свете! Она не создана для домашней жизни, и, простите меня, я не могу вообразить её в роли довольной chatelaine13 вашего огромного древнего шотландского замка в графстве Росс.
– Почему же нет?
– С художественной точки зрения эта мысль абсурдна, – лениво произнёс Джервес. – Однако я не стану вмешиваться в ваши ухаживания.
Лицо Дензила просветлело.
– Вы не станете?
– Не стану! Обещаю! Но, – и здесь Джервес замолчал, глядя своему другу прямо в глаза, – запомните, что если вы упустите свой шанс, – если мадам даст вам отставку, если она не согласится стать шотландской chatelaine и слушать волынку ежедневно за каждым ужином, – то вам в таком случае не придётся ожидать от меня равнодушия к собственным страстям. Она не станет мадам Джервес – о нет! Её не попросят подавать pot-au-feu14; она сыграет роль той, в которую нарядилась этой ночью; она станет другой Чаровницей для другого Аракса, хотя дикие времена Египта уже позади!
Внезапная дрожь пробежала по его спине, когда он это говорил, и инстинктивно он обернул белые складки своего колоритного одеяния плотнее вокруг себя.
– Какой холодный ветер задувает из пустыни, – сказал он, – злое дыхание песков на вкус как пыль мумий, уносимая из щелей гробниц царей. Пойдёмте внутрь.
Мюррей взглянул на него с каким-то тоскливым отчаянием.
– И что же делать? – спросил он. – Не могу дать самому себе ответ и, судя по вашим словам, вы тоже.
– Мой дорогой друг, или враг, кем бы вы себя ни считали, за себя я в любом случае могу дать ответ, а именно, как я вам сказал, я не стану предлагать принцессе выйти за меня. Вы, напротив, это сделаете. Bonne chance!15 Я никак не стану препятствовать мадам принять благородное положение, которое вы намереваетесь ей предложить. И пока дело не зашло дальше и не определило счастливчика, мы не вцепимся друг другу в глотки, подобно волкам, которые выясняют права на ягнёнка; мы изобразим самообладание, даже если у нас его нет. – Он помолчал и добродушно положил одну руку на плечо молодому человеку. – Это принимается?
Дензил молча кивнул головой в знак согласия.
– Хорошо! Вы мне нравитесь, Дензил, вы очаровательный парень! Вы горячая голова и слишком мелодраматичны в любви и ненависти, – да! – в этом вы могли бы быть провансальцем, вместо шотландца. Прежде чем я узнал вас, у меня было смутное предубеждение, что все шотландцы смехотворны, – не знаю почему. Они ассоциировались у меня в уме с волынками, коротенькими юбками и виски. Я и понятия не имел о таком типаже, который олицетворяете вы: тёмные красивые глаза, физическая сила и безудержный нрав, который скорее напоминает юг, чем север; и сегодня вы так не похожи на общепринятый образ домашнего вечернего застолья у горцев, что могли бы поистине оказаться флорентийцем в чём-то большем, чем только костюм, который вам так идёт. Да, вы мне нравитесь, и ещё больше вас мне нравится ваша сестра. Вот почему я не желаю ссориться с вами – я бы не смог огорчить мадемуазель Хелен ни за что на свете.
