– Я не стану потакать его желаниям, – возразил ле Марше. – К чёрту его!
– К чёрту вас, если вы не примете его! – с неожиданным пылом вскричал Колонель. – Если вы откажетесь, то все решат, что вы испугались! Ни один английский офицер больше не подаст мне руки!
Капитан ле Марше поднял глаза, затем опустил, слегка растерявшись, и потянул свой длинный ус.
– Очень хорошо! – пробурчал он в ответ. – Где он?
– В его комнатах и он один, – отвечал Колонель многозначительно. – Я также могу сказать, что он хочет извиниться.
– О! – и ле Марше рассмеялся. – Это полностью меняет дело. Весьма забавно будет посмотреть на него униженного! Я пойду немедленно.
И он вышел прогулочным шагом, беспечно насвистывая.
– Хам! – прокомментировал про себя Колонель Эннсли. – Несчастная Идрина с её идеалами! А вот у Лауры нет никаких идеалов, как она говорит, и при этом ей удалось выйти за меня.
Эта идея была его излюбленной темой для размышления, и он вышел покурить и подумать об этом. Тем временем капитан ле Марше постучал в дверь комнаты Махараджа.
Слуга его впустил и без единого слова провёл в маленькую внутреннюю спальню, где у распахнутого окна, глядя на прекрасный сад внизу, сидел сам Махарадж. Отпустив слугу жестом, он повернул голову к ле Марше в знак того, что знает о его присутствии, но никак его не приветствовал и не поднялся навстречу. И теперь, впервые со времени ночного пьяного дебоша, капитан начал испытывать стыд за себя. Обеспокоенный и смущённый, он чувствовал абсолютную неспособность сохранять достоинство или демонстрировать весёлый вид, как вначале рассчитывал. Он поискал глазами стул, чтобы сесть, но в комнате не было ни одного, не считая того, который занимал Махарадж. И спокойное королевское достоинство поведения Махараджа, ужасным образом застывший взгляд его глаз, который оценивал его с затаённой ненавистью, презрением, упрёком и удивлением уже превращались в настоящее испытание для перевозбуждённых нервов этого «офицера и джентльмена». Он неловко переступал с ноги на ногу и изучал узор на полу, находя воздух намного более жарким, чем обычно. Вероятно, минуты две прошли таким образом, в неуютном молчании, а затем Махарадж заговорил:
– Капитан ле Марше, – сказал он тихим, но очень отчётливым тоном. – Мне жаль, что я набросился на вас прошлой ночью, когда вы были не в состоянии защищаться. Люди моего положения и касты не пьют, поэтому мы обычно не способны оценить степень опьянения других. Я понимаю, что был неправ. Поэтому я извиняюсь.
