— Погоди, погоди, это ты сейчас серьезно? Какие дочки? Какой бизнес?
— Да куда серьезней, скоро сама увидишь, одни лица этой родни чего стоят, брррррр…
— То есть, ты хочешь сказать, что самого дорого в моей жизни больше не существует, и я променяла все это на деньги и беспечное существование?
— А ты считаешь, что это не стоило того? Ты думаешь этого мало? Да любой человек на твоем месте…
— Я не любой, — сказала старушка и встала босыми ногами на край крыши, — и у меня своё место, и никто не вправе решать за меня и выбирать мою дорогу, кроме меня самой.
— Погоди, это восьмой этаж, ты упадешь, если ты отказываешься, то летать уже не будешь, я не смогу помочь тебе, отойди оттуда, — вдруг запричитала ворона, проявляя явную тревогу, — давай компромисс, мы вернемся назад и подправим так, что бы всем было хорошо. Только отойди от края, пожалуйста, я не думала, что для тебя все это будет так трагично.
— Знаешь, люди живут гораздо меньше, чем вороны. Рано или поздно, мы все умрем. Я очень благодарна тебе, за то, что показала мне, насколько коротка наша жизнь, как надо ее любить, как стоит ей дорожить, — сказала старушка, захлебываясь слезами, — спасибо тебе, что помогла мне разобраться в самой себе, научила ценить близких мне людей по-настоящему. Я сама все исправлю, и ты не нужна мне для этого. Если я сейчас стою здесь и разговариваю с тобой, значит та, которая 15 лет назад, выбралась и мы с ней победили. Буду надеяться, что я прожила свою жизнь достойно. Прощай! Спасибо тебе за все, подружка.
С этими словами она оттолкнулась от карниза, и широко раскинув руки, полетела вниз. 101, 102, 103, 104… Мозг, как запрограммированный на дальнейший счет отсчитал 8 этажей и выключился, словно у него разрядились батарейки. Сильный удар, жуткая боль, тишина и спокойствие. Темнота и голоса, которые сквозь пелену сознания, становились все ближе и отчетливей. Тепло и уютно, даже не хочется покидать этот комфорт. Детский крик и детский плачь. Она поймала себя на мысли, что это исходит именно от нее самой. Она приоткрыла глаза и увидела людей в белых халатах, которые склонились над какой-то женщиной и почему-то улыбались. Яркий свет, который светил прямо в лицо. Она совсем маленькая и совершенно голая. Чья-то уверенная рука перерезает пуповину, она видит все что происходит, это её пуповина. Голоса, добрые и счастливые. А это кто? Женщина на операционном столе, это же… Мама.
— Девочка. Крупная, и гляди какая голосистая, наверное, певицей будет. Смотри Воронина, дочка у тебя, на держи. — Теплые, сильные и заботливые руки акушерки, крепко держали ее в воздухе несколько секунд, и потом нежно опустили маме на грудь. Блаженство и спокойствие, безграничное счастье, какие же это давно забытые чувства, подумала она, закрыла глаза от удовольствия и улыбнулась.
