Мы не преступники, отнюдь. Просто обычные люди, мечтающие сорвать куш. Никто из нас не уверен, что уйдет победителем, но каждый надеяться, что смерть улыбнется напарнику, сверкая своими гнилыми, испорченными от деформации зубами.
В первые дни я часто думал о том, что власти когда-нибудь узнают о нас. Боялся что вот-вот в дверь ворвется спецназ и арестует меня, забрав последний шанс на спасение. Наступает четвертый день, и страх переборола надежда. Я хочу, чтобы нас арестовали.
Убивать в надежде на приз — какое удовольствие. И в конечном итоге не важен результат, как процесс. Все здесь по весомым причинам: рак легких, оплата образования детей, мечты о роскошной жизни… но невольно задумываешься, зачем результат, когда процесс столь омерзителен?
Я медленно схожу с ума, нажимая на те же самые буквы уже третий день подряд. «Щелк, щелк, щелк, щелк». Мой желудок истощен, организм просит о сне, голова превратилась в чайник, простреленный метким стрелком. Мне стоит писать, но последовательность сбилась. Слова, предложения, абзацы.
Мне нужно писать. О чем?
Я три дня пишу о смерти. А какая смерть ждет меня?
«Щелк, щелк, щелк, щелк»
…
Это произошло, когда я возвращался домой. Я ехал по тридцать пятому шоссе на своем черном «форде». Моя первая и последняя за всю жизнь машина. «Мустанг» 1965 года с слегка потертым бампером и маленькой трещиной на заднем стекле. Этот автомобиль — олицетворение целой эпохи. Если он когда-нибудь умрет, то точно после меня.
На улице шел ужасный ливень. По краям тридцать пятого шоссе виднелись огромные лужи. Улицы городов в нескольких милях от моего дома затапливало до такой степени, что невозможно было проехать. Я был рад, что выбрал для своего обратного пути именно это шоссе, так как оно находится на возвышенной части региона. Всю ночь метеорологи обещали сильные дожди на юге Шалора. В ту ночь я мог вновь порадоваться, что возвращался на резине и до дома оставалось около двадцати миль.
У поворота на улицу Красной Долины я встретил автостопщика. Это был высокий парень, одетый в желтый плащ. На его спине был большой туристический рюкзак. Он вытянул свою руку, выпрямляя большой палец в верх. В тот момент мне стало его жалко. Думаю, было бы это в более ранний час, я бы махнул рукой и не остановился. Но когда я увидел его, трясущегося от холода, с красным от простуды носом, мокрым лицом и худого, словно призрак, я не мог не остановиться. Ночью по тридцать пятому ездит мало людей, — особенно, в такую погоду. Так что ему сильно повезло, что я остановился.
