— У нас довольно маленькое и скромное издательство. Ты вряд ли слышал о журнале «Истории о правде».
— Конечно, нет, я же покупаю каждый его выпуск, — он засмеялся детским смехом, и его ответ не был похож на иронию.
— Ты не шутишь?
— Нет, конечно. Я покупал его, потому что знал, что там твои статьи, — сейчас я выглядел довольно глупо, я всегда боялся этого.
— Но, почему ты тогда спросил, где я работаю?
— Я хотел узнать, ответишь ли ты то, что есть на самом деле. Насколько я тебя помню, ты всегда все приукрашивал, чтобы не выглядеть человеком, который ничего не добился.
Его слова были верными, уже в который раз, отчего я был зол на себя и свои недостатки, ведь именно это и могло отталкивать других от меня в общении. Мне стало ужасно стыдно за все, что я когда-либо делал.
— Я бы соврал, если бы нигде не работал. Мне нравится работать в этом журнале, где статьи пишут честные люди, и в том тексте нет ни капли лжи, — я прекрасно понимал, что не входил в число тех честных людей, которые были дружелюбными.
— Я знал об этом. Ты извини, если я сказал что-либо не то, ладно? — я был удивлен, он никогда не извинялся за свои слова, потому что говорил открыто и только правду, на которую нельзя было обижаться.
— Я пойду в свою комнату, мне нужно закончить мысль и начать собираться на встречу, — я поднялся и собрал свои листы с текстом.
— Не забудь позвать ее на ужин, — папа радостно крикнул мне, когда я выходил из кухни, и я улыбнулся его настойчивости.
Я прекрасно осознавал, что ушел не для того, чтобы закончить работу, даже отец это понимал. Я был слишком взволнован предстоящей встречей. Я старался не показывать это волнение при отце, но он и без моего выражения лица догадался, что я с нетерпением ждал предстоящего часа, чтобы собраться и уйти.
Я ужасно боялся того, что вновь начну жаловаться на свои проблемы и так и не спрошу о том, как ее дела. Я был уверен, что она ждала этого от людей, которым помогала, но уже, может быть, потеряла надежду на это.
Я тоже был ужасен, как все, с кем она общалась. Я только недавно осознал, что прося помощи, я не собирался благодарить за нее кого-либо. Я не должен был жить таким образом, по таким правилам. Я жалею о том, что понял это только сейчас, когда пробежал довольно длинный путь в бегстве от самого себя.
Я обрадовался, когда увидел на стрелках настенных часов — два часа вечера — и начал быстро собираться, надеясь на лучший исход событий. Я правда верил в это и в то, что я буду уделять внимание лишь ей и мое гнилое тщеславие попрощается со мной.
