Глядясь в колодец суетливый
С той, изначальной высоты,
Он, вероломно не счастливый,
Желал испить гнилой воды.
Его прельщали звуки стонов,
Манила вниз чужая грязь.
Он тихо слез с родного трона
И начал падать, не стыдясь.
Он падал долго, отрешённо,
Закрыв глаза салфеткой грёз.
И пал, паденьем восхищённый,
Не чуя боли, крови, слёз.
Он начал видеть зло и голод,
Безумство плоти, низость душ.
Но грел его в начале холод
И веселила брани чушь.
Он понял, что такое больно,
Любовь и ненависть познал.
В пути встречал смертей довольно,
Довольно часто он страдал.
Глаза его тускнели взором,
Война разбила руки в кровь.
Он стал слепым убийцей, вором,
Христа рапявший вновь и вновь!
Но годы шли своим этапом.
Тоска и совесть жгли его.
Он становился слишком слабым,
И вспомнил Бога своего.
И подняв взгляд к родной выси,
Он слабо замахал крылом,
Что б оторваться от земли
И полететь в далёкий дом.
Но вдруг… напрасные старанья!
И запоздало пришёл страх.
Он, словно агнец на закланье,
С бессильным скрежетом в зубах
Свалился на бок, чертыхнулся.
И понял: крылья тяжелы,
Он с ними в омут окунулся,
Он ими чествовал столы!
А грязь, меж тем, его сосала,
В трясину липкую влекла,
Гнала и в угол загоняла,
Былую силу отняла.
И не подняться больше Духу
С колен, избегнув эшафот.
К мольбам его и небо глухо,
И грех его пожал свой плод.
Отныне он — обычный житель
Болотных чувств и горьких дум;
Обычный воин в дикой свите,
Забытой Господом в аду.
Но Дух искал домой дорогу
В игре вина, в безликих снах.
И обманулся, понемногу
Сошёл с ума. Теперь — монах.
Глодали ветры и пороки
Его распятую судьбу.
Болоту отдавал все соки,
Уж представлял себя в гробу…
Но и сейчас ещё ютится
В глубинах Духа вера в сон,
Где всё обратно возвратится,
Где будет на вершине он.
