Покаяние | страница 2
Жаль, что всё это выпало мне.
Вновь сажусь я в холодное кресло,
Вновь курю и топлюся в вине.
И зима, что меня не любила,
Скоро снова подаст на развод.
В новом дне есть бессилье и сила,
В новой ночи — шифрованный код.
Нет исхода, — уж сказано кем-то;
Нет возврата, — уж кто-то сказал.
Догорит и умрёт сигарета,
Опустеет налитый бокал.
ВЬЮГА
Нет весёлых песен
В моём словаре,
Не гуляет ветер
В моей голове.
Говорить и плакать,
Жить, умирать?
Броситься бы в драку,
Да бить — не гадать.
Было раньше лето,
Да, было, выпало.
Нет опять ответа.
Дороги замело.
И стоит не весел
Мёртвый старый клён.
Нет весёлых песен,
И в горле комом стон.
Эх, судьба-подруга,
Куда ж ты завела?
Нам бродить по кругу,
Да не для нас дома.
Нет обратно ходу —
Дороги замело.
Камнем брошусь в воду,
Да речка, как стекло.
Эх, было раньше лето,
Да осень, да зима.
Но наша песня спета.
Знаешь всё сама.
На лесной поляне
Вьюгой заметён.
Жизнь, как поле брани,
Смерть — всего лишь сон.
РОМАНС
И мой удел — за кухонным столом
В полуночь посиделки с тишиною;
И стих пером, что было под крылом
У лебедя, что был когда-то мною.
Не улетел я в тёплые края:
Зимую здесь, весну встречаю скупо.
Прошли года, прошла и жизнь моя
На кухне с тишиною… Ну и глупо!
Иду бесцельно, ощущая цель;
Иду, шатаясь, ни чего не видя.
В двенадцать лет я прочно сел на мель,
Когда коснулся поэтичной нити;
Когда наивно верил в приведенье
Своей судьбы, размытой, словно сон;
Когда не знал, что будут сожаленья:
Стихи в костёр и на ладонь патрон.
Полуночь тянется, заглатывая год.
Стол кухонный сменил шестую скатерть.
У ног тихонько ляжет старый кот,
И я с гитарой побреду на паперть.
«В полусне, в полупьяном сюжете…»
В полусне, в полупьяном сюжете,
За навешанным мокрым бельём
Я на кухне опять Музу встретил,
Притворённую завтрашним днём.
Всё бесстыжая вилась круг шеи,
Всё шептала наигранно лесть.
Говорила, с похмелья болеет;
Обещала в бутылку не лезть.
А потом, вдруг, прищурилась хитро,
Сигарету из пачки взяла,
И напомнила, всё ж таки, выдра,
Всю тоску, что она мне дала!
И хотел я прогнать эту стерву:
За волосья за дверь выгнать вон.
Но сказала она: « Ты не первый.
Был и Пушкин, и Блок, и Байрон.
Все хотели и высечь, и выгнать.
После пили, просили, — вернись!»
Музе я улыбнулся наивно,
Закусил и сказал: «Отвяжись!»
ПАДШИЙ
Прах на главу. В тряпьё одевшись,
Уйду в безумный монастырь.
Мой Дух усталый, обгоревший,
Былой когда-то богатырь,
Давно уж слабостью отравлен.
Он спрятал пыл свой в липком сне,
Он сам собою был оставлен
В тоскливо выпитом вине.