— Саша! Как же мы будем жить дальше?! — в глазах Светки стоят слёзы. — Я не могу даже фруктов купить Антошке.
Я обнимаю её и стараюсь успокоить, а у самого на душе погано — дальше некуда. На утреннем построении, объявили, что полк расформировывают.
— Может ты в «Аэрофлот» попытаешься устроиться?
— Это вряд ли. Во-первых, у них там своих шершавых хватает, а во-вторых, гэвээфовские вояк никогда особо не праздновали. Всё боятся, что кто-нибудь «мёртвую петлю» с пассажирами учинит! — я горько усмехнулся. — Так что там не светит. Но знаешь, Светик, похоже, что один варьянт у нас наклёвывается.
Светик вскинулась, вытерла слёзы и уставилась на меня взглядом, полным надежды.
— Тимофеич, — Светик вопросительно вскинула брови, — подполковник Игнатов, замкомандира по боевой, он товарищ по жизни кручено-верченый, густенько перченый и имеющий кучу знакомых в самых разных местах. Так вот, он мне достаточно толсто намекнул, что есть вариант поработать в тёплых краях.
— Где? — Светик удивлённо вскинулась.
— В тёплой, зелёной Африке!
— Где?! — её взгляд превратился в изумлённый.
— В тёплой, зелёной Африке! Светик, ты же видишь, что творится в стране! И сколько будет продолжаться этот бардак — только богу ведомо.
— Саш, а может, мы за границу уедем?
Я грустно посмотрел на жену.
— Лапка, ну вот, ей-богу, для большинства советских в слове «заграница» слышится что-то сакральное. А на самом-то деле — обычная жизнь, где-то получше, где-то похуже, но везде — со своими тараканами, и везде иммигранты оказываются в ущемлённой позе. Ну и кому там нужен уволенный старлей без ОЧЕНЬ ХОРОШЕЙ гражданской специальности? Там, как и в «Аэрофлоте» — своих хватает. На одного успешно устроившегося — десяток перебивающихся на любых работах. А жить как московской лимите… Да ну его на фиг! Я лучше действительно в Африку полечу!
— Саш. Но там же опасно! Там СПИД…
— И СПИД, и жара, и ещё куча болячек. И «бибизяны» с автоматами, случается, по улицам бегают… Но жить вообще опасно — от этого умирают. Годов этак через семьдесят-восемьдесят… — я задёргиваю занавеску, отделявшую Тошкину кроватку от нашего дивана, и перевожу дальнейшую дискуссию в горизонтальную плоскость…
Декабрь 1993 года
Наш поезд только что отошел от перрона Курского вокзала. Позади остался кошмар гражданской войны в Москве, слава Богу, — короткой, и тошнотное шоу выборов.
Чтобы вовремя оформить загранпаспорт, мне пришлось продать оставшуюся от отца «Ладу». Хорошо хоть она была в приличном состоянии, и денег хватило. Удалось даже кое-что оставить на первое время Светке и сыну.
