— Ты свободна, — сказал я. — Куда ты теперь пойдёшь?
* * *
Она отправилась на восток.
Немного отдохнув на берегу залива, медведица с трудом поднялась на ноги, принюхалась к ветру и, прихрамывая, поплелась по зелёному лугу. Я больше не видел её благородной грации, которая так завораживала. Она двигалась робко, как загнанный зверь. Как добыча.
На этот раз я пошёл за ней, бросив взгляд на север, в сторону деревни. В глубине души я надеялся увидеть «Королеву Маргрете», но противный мелкий дождь серой завесой опустился на нас, и я мог разглядеть лишь тонкую полосу залива. Сырые плащ и туника липли к телу; подошвы стёрлись и болели. Я старался не думать о горячем обеде и сухой постели; не думать о докторе: я знал, что он переживает за меня.
Земля под ногами становилась мокрой. Следы медведицы, как и мои, мгновенно наполнялись водой. Зверолову потребуется много часов, чтобы обойти берег залива; если повезёт, дождь полностью смоет наши следы.
Мы упорно продолжали путь по земле, испещрённой мелкими ручейками, спугивали лягушек и цапель, поднимали на крыло целые стаи мирно плававших уток. Время от времени я замечал водяных змей. Вокруг нас кружили кусачие насекомые. Медведица раздражённо мотала головой, я расчёсывал красные укусы и по-прежнему озирался в поисках зверолова, но не видел никаких следов.
Мы шли дальше на восток, в направлении Дании. Я уже видел её побережье с корабля: полуостров, вытянутый на север… к Норвегии.
Интересно, чуяла ли медведица запах Норвегии, приносимый ветром? Тянуло ли её к дому, как перелётную птицу?
Я видел пролив между Данией и Норвегией[10]: он большой… но ведь между берегами должны быть острова? Медведи — хорошие пловцы. Может, моя медведица сможет переплывать с одного острова на другой? Когда наступит зима и море частично замёрзнет, это станет проще благодаря льду: ей не придётся плыть далеко.
А что до меня…
Когда-нибудь нам с медведицей придётся расстаться. Мне хватило приключений, и теперь хотелось тепла, крыши над головой и вкусной еды.
Ещё я подумал о том, что медведи могут быть совершенно свободны, а вот люди — если они не короли — должны подчиняться чужой воле. Даже в Уэльсе я буду чьим-то подданным. И на самом деле мне очень не хватало других людей. Больше всех — мамы. И доктора. Сейчас я был бы рад даже сводным братьям! Даже отчиму! Даже Хауку…
Возможно, я смог бы найти городок или деревню неподалёку и перезимовать там. А потом…
Примет ли меня моя валлийская семья без письма? Увижу ли я доктора ещё когда-нибудь? И маму… Разрешит ли отчим вернуться? Если да, смогу ли я снова жить в его доме и по его правилам?
