— Ты умеешь шить? — спросил доктор.
— Шить? — непонимающе заморгал я.
— Да, шить! С помощью иголки и нитки.
Я часто наблюдал за тем, как шьёт мама, но она никогда меня этому не учила, — это ведь женская работа.
— Нет, — ответил я.
— Что ж, никогда не поздно научиться.
Медведица лежала на боку. Её передние и задние лапы связывал канат. Третий канат тянулся от её шлеи к прутьям решётки и крепился тугим узлом. Глаза были закрыты, но по тому, как медленно поднимались её огромные белые бока, я видел, что она жива, но просто спит.
— Но как вы?..
— Я положил сонные травы в рыбу.
Доктор опустил на пол деревянный сундук, достал из него связку ключей и открыл замок на цепи, державшей дверь клетки.
— Вы говорили, что пытались усыпить её сонными травами раньше, но безуспешно.
— В этот раз я увеличил дозу. Боялся, что ей станет плохо, но у меня не было выбора.
Доктор размотал цепь, глубоко вдохнул и вместе со мной вошёл в клетку.
— Будь начеку, Артур. Она может проснуться в любой момент.
Пока доктор рылся в своём сундуке, я подошёл к медведице. На то место, где стрела пронзила её морду, доктор наложил заживляющую повязку. Другую повязку — на ухо. Стрела, попавшая в лапу, не оставила никаких ран, но из левого плеча медведицы по-прежнему торчал деревянный обломок.
У самого основания стрелы доктор состриг шерсть. Сейчас она казалась золотой, а не белой, будто впитавшей лучи утреннего солнца. Сама медведица выглядела безобидной, словно старая пастушья собака, которая решила вздремнуть.
— Вот где главная проблема, — заключил доктор. — Остальные стрелы только пробили шкуру, а эта вошла глубоко. Если её не вытащить, рана загноится.
Он протянул мне моток ниток и длинную иглу.
— Вдень нитку в иголку, пожалуйста, — попросил он. — Мне нужна длина в два твоих локтя. Обрежь её ножом, — доктор кивнул на сундук, — и завяжи на конце узелок, сынок.
Сынок. Это слово задело меня за живое, проникло глубоко в душу. Мой отчим никогда не называл меня сыном, но тогда я убедил себя: это всего лишь слово. Доктор велел мне подняться на палубу, к медведице, и я мог погибнуть, оставшись с ней один на один. Ни один отец не поступил бы так со своим сыном.
Кончик нитки всё время проскакивал мимо ушка иглы. На третий раз, после того как я старательно его наслюнявил, скрутил нитку и вновь попытался попасть в ушко, корабль сильно накренился, и нитка опять нырнула не туда. Но в конце концов я справился, а потом приколол иглу к складке своего плаща и начал возиться с концами нитки, пытаясь завязать узелок.
